— Разбиралась ты, — ответила Роланд. — Я-то смеялся бы досамой смерти.

— Мы оба могли это сделать, — гнула свое Сюзанна. — Толькоты оказался более уязвимым, потому что твое чувство юмора… извини Роланд, но,по большей части, оно сильно хромает.

— Я знаю, — внезапно он повернулся и вышел из ванной.Ужасная мысль прокралась в голову Сюзанны, и прошло, казалось бы, очень многовремени, прежде чем Роланд вернулся.

— Роланд, он все еще…

Стрелок кивнул, чуть улыбнувшись.

— Мертв, как и прежде. Ты стреляешь правильно, Сюзанна, нона этот раз мне требовалось в этом убедиться.

— Я рада, — ответила она.

— Ыш стоит на страже. Если что-то вдруг случится, я уверен,он даст нам знать, — стрелок поднял записку с пола и попытался прочитать, чтонаписано на обороте. Ей пришлось помогать ему только с «аптечным шкафчиком». —«Я кое-что вам оставил». Ты знаешь, что именно?

Она покачала головой.

— Смотреть времени не было.

— А где аптечный шкафчик?

Она указала на зеркало, и Роланд распахнул дверцу. Петлизаскрипели. Внутри действительно оказались полки, но, вместо аккуратных рядовпузырьков с таблетками и тюбиков, которые Сюзанна себе представляла, ониувидели две бутылки из коричневого стекла, вроде той, что стояла у раскладногокресла, древнюю коробку с «Леденцами от кашля братьев Смит со вкусом черешни» иконверт, который Роланд тут же протянул ей. Надписанный тем жеполукаллиграфическим, полупечатным почерком. Сюзанна прочитала:

«Чайлду Роланду, из Гилеада

Сюзанне Дин, из Нью-Йорка

Вы спасли мою жизнь.

Я спас ваши.

Мы в расчете.

С. К.»

— Чайлд? Это слово для тебя что-нибудь значит? Он кивнул.

— Оно описывает рыцаря… или стрелка… который отправился напоиски чего-то важного. Официальный титул, и древний. Мы никогда не называлитак друг друга, ты понимаешь, потому что он означает святой, избранный ка. Намникогда не нравилось так думать о себе, и я уже много лет не воспринимал себятаким.

— И однако, ты — Чайлд Роланд?

— Возможно, когда-то был. Но теперь это всего лишь слово.Здесь и ка уже нет.

— Но мы по-прежнему на Тропе Луча.

— Да, — он провел пальцем по последней строке послания: «Мы врасчете». — Вскрой конверт, Сюзанна. Хочу увидеть, что внутри.

Она вскрыла.

4

В конверте лежала фотокопия поэмы Роберта Браунинга. ПоверхуКинг написал имя и фамилию автора своим полукаллиграфическим, полупечатнымпочерком. В колледже Сюзанна читала драматические монологи Браунинга, но не этупоэму. Однако, похоже, очень хорошо знала, о чем в ней пойдет речь, потому чтоназывалась поэма «Чайлд Роланд к Темной Башне пришел». Состояла она из тридцатичетырех строф, повествовательная по структуре, по ритмике относилась кбалладам. Каждая строфа начиналась римской цифрой. Кто-то, вероятно Кинг, обвелстрофы I, II, XIII, XIV, XVI.

— Прочитай отмеченные строфы, — охрипшим голосом попросилРоланд, — потому что я могу понять только слово-другое, но хочу знать, что вних говорится, хочу знать очень хорошо.

— Строфа первая, — начала Сюзанна, а потом ей пришлосьоткашляться. Потому что в горле пересохло. Снаружи завывал ветер, над головойчуть помигивала лампочка в обсиженном мухами плафоне.

«Калека древний и седой — он лгал,

И глаз его наполнен злобой был,

Когда он, объясняя путь, следил,

Как я покорно лжи его внимал -

Беззубый рот, кривившись, выдавал,

Что в мыслях он меня похоронил».

— Коллинз, — сказал Роланд. — Тот, кто писал поэму, говорило Коллинзе точно так же, как Кинг в своих историях говорил о нашем ка-тете!«Калека древний и седой — он лгал!» Ага, точно лгал!

— Не Коллинз, — напомнила Сюзанна. — Дандело. Роланд кивнул.

— Дандело, ты говоришь правильно. Продолжай.

— Хорошо. Строфа вторая.

«Зачем его оставить здесь могли,

Чтоб посохом не сбивать с дороги тех,

Дошедших до него? Быть может, смех

Он сдерживал — и трещины земли

Им были эпитафией в пыли,

Когда он посылал на смерть их всех».

— Ты помнишь его палку? Как он ей размахивал? — спросилРоланд.

Конечно, она помнила. Да, вместо пыли был снег, но востальном все сходилось. «В остальном строфа описывала то, что едва с ними неслучилось». От этой мысли Сюзанна содрогнулась.

— Это поэт твоего времени? — спросил Роланд. — Твоего когда?

Она покачала головой.

— Даже не моей страны. Он умер как минимум за шестьдесят летдо моего когда.

— И однако, он видел, что только-только произошло здесь.Один из вариантов, во всяком случае.

— Да. А Стивен Кинг знал эту поэму, — и внезапно ее осенило.Мысль эта сверкнула так ярко, что могла быть лишь истинной. Она посмотрела наРоланда округлившимися глазами. — Именно эта поэма стала для Кинга отправнойточкой. Именно она вдохновила его!

— Ты так говоришь, Сюзанна?

— Да.

— Тогда этот Браунинг, должно быть, видел нас.

Она этого не знала. Слишком уж все запуталось. С тем жеуспехом можно было пытаться ответить на вопрос, что первично, курица или яйцо.Или искать человека в зеркальном зале. Голова у нее пошла кругом.

— Прочитай следующую помеченную строфу, Сюзанна. Прочитайэкс-ай-ай-ай.

— Строфа тринадцатая, — начала она.

«Как вылезшие волосы редки,

Травинки тонкие пронзают грязь -

Запекшуюся кровь; не шевелясь,

Стоит слепая лошадь. Чьи клыки

На шкуре след прожгли? Кто васильки

Гниющие вплел в гриву, веселясь?»

— А теперь я прочитаю тебе строфу четырнадцатую.

«Живая ли? Она давно мертва,

Застыла плоть, и прахом стал скелет.

Она не может жить — и все же нет!

Вросла в копыта сорная трава,