В течение двух недель я готовила сценарий. Мой замысел требовал кропотливой реализации: не нужно, чтобы ландшафт доминировал, он должен быть лишь составной частью картины. Главный актер — Нил. Звери, люди и религии, древние и молодые культуры, современная техника Асуанской плотины, Абу-Симбел[469] и пирамиды, Долина фараонов, а также пустыня и ее обитатели — номады, племена нилотов, живущие в южных болотистых областях Судана, не затронутых цивилизацией; нуэры, шиллуки и динка. Из такой мозаики я планировала создать наш фильм.

Нил, тысячелетиями влиявший на историю многих народов, по праву считается одной из значительнейших рек нашей планеты. На его берегах созданы великие культуры, а три его таинственных истока были обнаружены лишь в 19-м столетии, что само по себе уже драматично. Я замыслила наш фильм как историю реки, которая, начинаясь в сердце Африки, течет через Уганду, Судан, Абиссинию и Египет к Средиземному морю — колыбели западноевропейской культуры.

Утомленные, но с неплохими результатами, вернулись из африканского путешествия Мичи и Иоши. Они добились всего, чего хотели. В Каире даже получили разрешение на съемки Асуанской плотины, которую возводили русские строители. Только в Судане, важнейшей для нашего фильма стране, пока не удалось ничего: нужный нам министр находился в отпуске. Теперь появилась необходимость мне слетать в Африку. Во время этого краткосрочного визита нужно было сделать многое: посетить важные места съемок — области в Уганде, где берет свое начало Нил, массив Рувензори,[470] водопад Мерчисон-Фолз,[471] но прежде всего — добыть в Хартуме[472] разрешение на съемки в «закрытой зоне», расположенной на юге Судана, без чего не получился бы фильм.

Мне повезло: в последний момент я получила в туристической компании «Марко Поло» билет на семнадцатидневное авиапутешествие по Египту, Уганде и Судану. В последние недели на меня лавиной хлынула работа и более или менее удалось прийти в себя только после приземления в Луксоре. Было настолько жарко, что хотелось как можно скорее прыгнуть в холодную воду. Противоположной погодой встретила нас Уганда, когда мы приземлились в аэропорту Энтеббе: очень холодно и дождливо. Зато наконец-то появилась возможность хоть денек отдохнуть в прекрасном отеле, окруженном пальмовым парком с великим множеством великолепных цветов, а вскоре вновь показалось солнце.

Следующий день был напряженным. Десять часов мы ехали по ухабистым и пыльным улицам к Национальному парку королевы Елизаветы, одному из красивейших заповедников в Восточной Африке. Пять лет назад именно здесь я проводила съемки «Черного груза».

Наиболее интересна местность вокруг самой высокой горы Уганды — Рувензори, чья вершина в большинстве случаев бывает окутана облаками. Из-за обильных ливней, характерных для этих мест, здешняя природа потрясает своим тропическим великолепием. В густых лесах мы встретили пигмеев, занимающихся натуральным хозяйством. Однако ранее они уже имели дело с туристами и моментально стали выпрашивать деньги.

Но с самой важной задачей еще предстояло справиться: во что бы то ни стало добыть разрешение на съемки в Хартуме. В те годы немногие европейцы, побывавшие в Южном Судане, как правило, жаловались на большие трудности, связанные с фотографированием коренных жителей. За съемки без специального разрешения некоторые незадачливые туристы были отправлены в тюрьму или же, в лучшем случае, лишились фотоаппаратов.

Наш самолет ждал в Хартуме только один день, и у меня оставалось совсем немного времени для переговоров со здешней администрацией. Стоял август, самый жаркий месяц. В старом здании, в котором размещалась дирекция по туризму, меня уже ждали. Время встречи согласовали заранее. Здесь я впервые познакомилась с суданцем и сразу же прониклась к нему симпатией. Господин Ахмад Абу Бакр служил директором отделения по работе с туристами. Ему было около пятидесяти, иссиня-черные густые волосы отливали благородной сединой, лицо излучало тепло и сердечность. Меж нами сразу же установился контакт: так как он хорошо говорил по-английски, мы спокойно могли общаться без переводчика. По традиции, в арабских странах, посетитель рискует показаться неучтивым, если сразу же заговорит о цели своего визита. Для начала принесли кофе и лимонную воду, во всю мощь работал огромный вентилятор. Тогда в Хартуме кондиционеры являлись редкостью.

Ахмад Абу Бакр рассказал, что во время войны сражался в чине полковника вместе с англичанами против Роммеля, которым, впрочем, очень восхищался. В разговоре он выразил симпатию ко всему немецкому, из чего стало понятно, что мы, пожалуй, сможем договориться. Потом господин Абу Бакр показал свои картины, написанные маслом, — среди них и портреты коренных жителей Южного Судана. Это послужило прекрасным поводом изложить наконец мое дело.

На крупномасштабной карте он показал мне Нил, а также Судан — самую большую страну Африки, по размерам в десять раз превышающую территорию ФРГ, однако малонаселенную. Границы Судана впервые четко были установлены англичанами, которые управляли этой страной как колонией до конца 1955 года. Приграничные территории и по сию пору являлись яблоком раздора для местного населения. Рядом с границами все еще происходили вооруженные беспорядки и стычки. В южных провинциях Судана располагались поселения коренных жителей — немусульман, исповедовавших свои примитивные религии, впрочем, многие из них через миссионеров становились христианами. Но еще тяжелее, чем религиозные противоречия между Севером и Югом, воспринимался тот факт, что еще и в 20-м столетии продолжалась продажа арабами многих южносуданцев в рабство. В этом я увидела основную причину непреодолимого недоверия между Севером и Югом. При вновь разгорающихся воинствующих разногласиях было слишком опасно путешествовать без полицейской защиты по Южному Судану. Англичане в тот период объявили южные провинции «закрытой зоной», куда разрешалось въезжать, только имея особое согласие суданского правительства. Такое разрешение мне и требовалось получить. После нескольких часов интенсивной беседы консенсус был достигнут. Наш документальный проект, связанный с Нилом, так увлек Ахмада Абу Бакра, что он обещал дать мне разрешение на съемки, но при некоторых условиях: нас должен постоянно сопровождать полицейский или солдат; категорически не разрешалось снимать или фотографировать неодетых людей.

И вот наконец необходимые документы, составленные на английском и арабском языках, получены. Расставаясь с Абу Бакром, я почувствовала, что мы подружились.

Сразу после моего возвращения в Мюнхен, 13 августа 1961 года, в Берлине возвели стену, разделившую город на Западный и Восточный секторы, — день человеческой и исторической трагедии. Я испытала настоящий шок, узнав об этом событии. Какие последствия для всех нас повлечет отделение немцев от немцев? Что это будет значить для меня?