Это так называемые безответные (или бесполезные) вопросы, авьяката, — метафизические вопросы, в ответ на которые Будда хранил «благородное молчание» или пояснял, почему отказывается отвечать на них:

1–4) Мир постоянен ли? Или нет? Или и то и другое? Или ни то, ни другое?

5–8) Мир ограничен ли (во времени)? Или нет? Или и то и другое? Или ни то, ни другое?

9–12) Существует ли Будда после смерти? Или нет? Или и то и другое? Или ни то, ни другое?

13–14) Жизнь и тело (личность) одно и то же? Или нет?[1010]

На эти вопросы нельзя ответить, потому что «мир», «Будда» и «жизнь», как их понимает спрашивающий, не что иное, как «я», выраженное опосредованно. Под «миром» спрашивающий разумеет внешний мир как нечто независимое в отношении к эмпирическому «я», в самостоятельной, абсолютной реальности которого он не сомневается. Под «Буддой» спрашивающий разумеет «я» учителя Шакьямуни, т. е. его душу как нечто обособленное от переживаемого учителем мира. Точно так же он и «жизнь» понимает как нечто обособленное, что может быть тождественным с эмпирической личностью.

На вопросы авьяката Будда реагировал пятью различными формами: (1) формула умолчания, (2) прагматический аргумент: «не ведет к нирване», (3) логический аргумент: «нерелевантно», (4) логический аргумент: «не корректно» и (5) трансцендентный аргумент: «не имеет меры». И не нужно удивляться, что Будда не объяснял каждому любопытному, вопрошавшему его, своей критической точки зрения и своего отношения к вопросу о бытии. Не посвященный в философские теории все равно не понял бы его сразу. А слышать ответ тому, кто плохо понимает суть вопроса, даже вреднее, чем не задумываться над проблемой вообще[1011].

Иногда человек не дожидается ответа на вопрос, потому что «не так спросил». Мы хотим услышать определенный ответ, но, не имея достаточной уверенности спросить прямо, начинаем выведывать исподволь, задавать наводящие вопросы. Ну и ответы получаем соответствующие — неконкретные и не про то.

Психолог Пэг О’Коннор описывает три этапа, которые проходит человек, сталкиваясь с вопросом: 1) ищет ответ; 2) определяет, что это ответ; 3) делает вывод, что это ДОЛЖНО БЫТЬ и есть ответ.

О’Коннор говорит, что, на самом деле, есть большая разница между этапами два и три. Человек руководствуется своим опытом и своей интуицией при определении правильного ответа. Зачастую люди видят только один правильный ответ и совершенно не догадываются о других существующих вариантах. Возьмем простой бытовой пример: мы купили шкаф, который необходимо собрать. Отбросив в сторону инструкцию по сборке, мы выбираем две детали, которые должны подходить друг другу, пытаемся их скрепить очевидным на наш взгляд способом, но терпим фиаско. В конце концов мы сдаемся и ищем видео в Интернете или все-таки заглядываем в инструкцию и видим, что детали крепятся совершенно иначе. Мы удивлены, нам трудно признаться себе, что предлагаемый ответ лучше и правильнее нашего. Из этой банальной истории вытекают следующие выводы.

1. «Должно быть» в нашем представлении — это заранее сложившаяся идея о правильном решении, основанная на личном опыте.

2. Уверенность в том, что мы знаем уже верный ответ, не дает нам сразу рассмотреть другие варианты и решения и принять их с готовностью.

3. Человек все время пытается сделать так, чтобы мир вокруг соответствовал его представлениям. Именно поэтому он пытается сложить детали таким образом, каким, он считает, они должны быть сложены. Ожидаемый ответ должен совпадать с представлениями о нем. Если этого не случается, его просто не услышат[1012].

Таким образом, для того чтобы мы приняли какой-то ответ, мы должны дорасти до него. На протяжении евангельской истории фарисеи и книжники многократно приступали к Христу и задавали Ему вопросы (Мф. 22:15, 16:1, 19:3) не с целью узнать ответ, а с целью подловить Его, но каждый раз ответы Христа не приводили их к желаемому результату. Иисус давал те ответы, которые фарисеи не были готовы услышать и принять.

Примером вопроса, на который нельзя ждать простого и исчерпывающего ответа, является в иудаизме вопрос об имени Бога. «И сказал Моше (пророк Моисей) Богу: вот, я приду к сынам Израиля и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам. А скажут мне они: как Ему имя? Что сказать мне им?» На это Всевышний ему ответил: «…Я Сущий, Который пребудет. И сказал: так скажи сынам Израиля: Вечносущий (Йуд-Кей-Вав-Кей) послал меня к вам».

Объясняется в мидраше (Шмот Рабба 3): «Сказал рабби Аба бар-Мемель: сказал Всевышний Моше: Мое Имя ты хочешь узнать? По деяниям Моим называюсь Я. Иногда называюсь Богом Всемогущим (Кель Шакай), [иногда] Господом Воинств (а-Шем Цваот), [иногда] Богом (Элоким), [иногда] Йуд-Кей-Вав-Кей. Когда сужу Свои творения, Я называюсь Б-г; когда иду войной против преступающих, называюсь Господом Воинств; а когда взыскиваю за грехи человека, называюсь Богом Всемогущим. А когда милую Мой мир, Я называюсь а-Шем, потому что это Имя означает только качество милосердия, как сказано: а-Шем, а-Шем, Бог жалостливый и милосердный. По деяниям Моим называюсь Я».

Из этого мидраша следует, что у Всевышнего нет названия, потому что имя — это выражение сущности, а сущность Бога мы постигнуть не можем, как сказал пророк Элиягу в молитве: «Владыка миров… Ты Высший над всеми высшими, Непостижимый из всех непостижимых, мысль неспособна постичь Тебя» (Тикуней Зоар 17:1). И Имена Бога — это лишь название тех проявлений, посредством которых мы узнаем Его.