не произнесла ни слова. — Сестры, так ведь наша царица Дорат-иль-Говас ждет своего освободителя именно оттуда! Ах, какое будет счастье, если мы нашли ее храброго рыцаря! Он освободит нас от Ракашика и всего его племени… Однако вода молчит, взболтайте ее еще раз, давайте узнаем, как он сюда попал.

— Ах, — испугалась Иль-Заида, — вода почернела!

— Это хорошо, — успокоила ее старшая сестра. — Так мы узнаем чистую правду. Мешайте же быстрее!

— Сестра, — заметила средняя, — вода снова стала прозрачной… О, как печально то, что я вижу!

— Горы, пески и пустыни, — добавила старшая. — Он пересек всё это один, без спутников, потому что рядом с ним никого нет. Должно быть, он очень силен и храбр… Мешайте, мешайте еще — дорога, на которой я его вижу, не могла привести сюда… О, Небо! — вскрикнула она. — Я вижу недра земные. Довольно, сестры мои, судя по всему, вода не откроет нам тайны его души. Но есть одно простое средство. В наших интересах узнать всё об этом юноше, ибо нам известно, что мы обретем свободу только благодаря верному влюбленному, чье сердце не принадлежит ни одной из нас троих.

— Так ведь этот рыцарь, кем бы он ни был, — живо отвечала Иль-Заида, — как раз не может быть нашим возлюбленным. Мы же никогда прежде его не встречали.

— Когда он проснется, — продолжала старшая, — непременно нас увидит. Тогда, сестра, отведи глаза в сторону, ведь они обладают волшебной силой, и, если этот человек полюбит тебя, мы потеряем всякую надежду.

— Нет, сестра, — возразила Иль-Заида, — скорее он полюбит тебя, а не меня.

— Упаси нас всех Сулейман! — воскликнула старшая дева. — И всё же мы сильно рискуем. Но, как бы то ни было, чтобы рассчитывать на помощь этого юноши, нам надо подружиться с ним, давайте позаботимся об этом. Прежде всего, я вижу, что у него ничего нет: берег морской дал ему только водоросли и мидии, и он ел их сырыми. Давайте приготовим к его пробуждению угощение. Беги, Иль-Заида, ты проворнее той козочки, что скачет со скалы на скалу, догони ее и заставь дать нам немного молока! Наполни им раковину и прикрой ее душистыми травами. Заберись в горную долину, там ты найдешь цветы и плоды. Выбери те, что понравятся тебе своим вкусом, запахом и видом, и принеси сюда. Тем временем мы с сестрой подумаем об остальном, надо еще много сделать, чтобы преподнести прекрасному юноше самое лучшее из того, что можно раздобыть в этом пустынном краю.

Едва Иль-Заида скрылась, как старшая сестра объяснила средней, что она задумала.

— На дне моря есть очень большие коралловые ветви: парой таких ветвей можно нагрузить верблюда. Мы отыщем их, поставим квадратом и покроем тканью вроде той, из которой сшиты наши платья. Так у нас получится шатер. Потом соберем морскую тину, высушим ее и смешаем с благовонными травами. Это будет софа. После сложим из камней стол, покроем его неокрашенной скатертью. Принесем лучшую рыбу и провялим ее на солнце, добудем яйца из птичьих гнезд, поставим на стол фрукты и молоко, которые раздобудет наша сестра, и обильная трапеза будет готова!.. Как только джинн покидает свою родную стихию, его возможности делаются небезграничными. Тут изобретательность должна прийти на смену могуществу, а порядок и вкус — заменить изобилие. Голод и жажда всё оценят, а признательность воздаст должное каждой мелочи.

Иль-Заида возвратилась, шатер натянули и украсили, стол накрыли, осталось только разрушить чары, не позволявшие Хабибу очнуться от глубокого сна. Однако девам морским хотелось, чтобы он пробудился на софе, рядом с которой они установили стол, и чтобы, открыв глаза, он увидел напротив себя трех сестер.

— Что ж, посмотрим, — сказала старшая дева, — вправду ли этот арабский рыцарь — возлюбленный Дорат-иль-Говас. Я использую заклинание, которое никогда не подводит. Поднимите руки и качайте ими из стороны в сторону, пока я буду его произносить.

— Именем великого пророка Сулеймана и нашей царицы Дорат-иль-Говас, рыцарь, пробудись!

— Дорат-иль-Говас! — Хабиб резко проснулся и сел.

Картина ослепила и ошеломила его: три полуобнаженные красавицы, стол, уставленный дразнящими яствами, фрукты, цветы, шатер, пурпур и кораллы. Наверняка всё это возникло при имени его возлюбленной.

— Дорат-иль-Говас! — снова позвал юноша, оглядываясь по сторонам. — Где ты, моя дорогая?

— Ее здесь нет, господин рыцарь, — отвечала старшая сестра. — Зато ты находишься напротив одного из тех островов, что отняли у нее мятежные духи. Его берег можно разглядеть за этим проливом, вон, видишь, синеватая дымка над горизонтом.

— Вы ее служанки? И куда вы меня перенесли? — волновался сын эмира.

— Мы девы морские, — пояснила старшая сестра, — и всей душою считаем себя подданными царицы Семи морей. Но сейчас мы против воли своей подчиняемся власти мятежного Абарикафа, а правит нами его правая рука — чудовище Ракашик.

— Где они? — с яростью воскликнул Хабиб. — Я очищу от них этот свет.

— Господин, — сказала старшая дева, — и тот, и другой далеко, тебе их не достать: Абарикаф находится на Черном острове. Прежде чем добраться туда, тебе придется пройти еще шесть островов. Ракашик же — на Белом острове, который ты видишь отсюда.

— Я хочу немедленно напасть на этот остров, — решил герой. — А что это за заколдованное место, куда я попал благодаря доброте Иль-Хабуля или Дорат-иль-Говас?

— Это та же скала, на которой ты дремал, просто мы постарались сделать ее более удобной.

— Благодарю вас, — поклонился сестрам Хабиб. — Мне кажется, вам по силам разные чудеса, нельзя ли воспользоваться самыми малыми из ваших умений, чтобы превратить этот шатер в лодку, которая немедленно перенесет меня на остров, захваченный недругом царицы Семиморья?

— Рыцарь! — отвечала старшая дева. — Хотя мы дочери джиннов и сами джиннии, во всем, что ты видишь, нет ни колдовства, ни обмана. Этот шатер и стол настоящие и обязаны своим появлением нашим стараниям. Испытания, через которые ты прошел с тех пор, как покинул Аравию, должны были подорвать твои силы. Доверься нам, отведай нашего угощения, оно приготовлено дружескими руками. Наше рвение не должно удивлять и вызывать подозрения, ибо, уничтожив Ракашика, ты отомстишь не только за нашу царицу, но и нам вернешь свободу и покой… Но я не скажу больше ни слова, пока