умолк, распростершись на камнях, но, заметив рядом какое-то движение, поднял голову и увидел Иль-Хабуля.

— О мой защитник! Учитель! — воскликнул возлюбленный Дорат-иль-Говас. — Конечно, это ты сотворил все эти чудеса!

— Нет, мой дорогой Хабиб, — возразил джинн, — то воля пророка Сулеймана, а ты был ее орудием. Тебе неведомо, в какой хаос ты поверг природу своей оплошностью, но без тебя было бы трудно исправить причиненное тобою зло… Когда, вместо того чтобы тихо притворить за собой сороковую дверь, ты поспешил на берег моря, темницы, в которых томились мятежные духи, распахнулись все сразу и злые силы вырвались наружу. Ты стал бы их первой жертвой, если бы не твой волшебный талисман, некогда отправивший их в заточение. Испугавшись его, духи устремились в море и вызвали бурю, свидетелем которой ты стал… Я преследовал их вместе с моими джиннами, и мы вступили в жестокую схватку, чьи последствия ты видел, не понимая причины. И тогда ты прибегнул к единственному средству, которым располагал, и как верный мусульманин одержал победу. В тот же миг оружие выпало из рук злых духов, нечистые разом утратили силу и рухнули как подкошенные. Мои воины заковали их и заперли в исторгнувших их пещерах. Однако без твоей помощи битва не закончилась бы так скоро… Я не стану упрекать тебя за рассеянность, хотя она отдалила тебя от цели, ибо теперь для победы ты должен совершить невиданные подвиги. В твоей ошибке виноват не ты, а твоя любовь, а она предопределена твоей звездою. Вспомни то, что ты должен был узнать, когда проходил через сокровищницу великого Сулеймана. Ты найдешь везде и всюду, а также в душе своей оружие, которое обеспечивает победу настоящему рыцарю. Оно необходимо ему не в счастье, а в борьбе и невзгодах… Это мои последние наставления… На твоем пути не будет легких побед: такой успех герою не к лицу. Только от Всевышнего можно без стыда принять удачу, и молиться о милости Его денно и нощно имеет право лишь тот, кто мудр в своих помыслах и в чьем сердце нет места гордыне. Прощай, мой дорогой ученик, оставляю тебя на пороге новых приключений один на один с голодом и жаждой, зноем и холодом, но я верю, тебе достанет мужества всё превозмочь.

Иль-Хабуль исчез, Хабиб остался один на вершине скалы: море улеглось, волны перестали биться о берег, и рыцарь смог спуститься и пройтись по узкой прибрежной полоске между двумя соседними скалами. И не было там ни укрытия на ночь, ни еды, ни питья. Вот в каком положении оказался наш герой, когда удалился его покровитель.

Душа менее возвышенная предалась бы тревогам, но у Хабиба на боку по-прежнему сверкал меч Сулеймана, грозя всем недругам Всевышнего, и у сына эмира остался только один опасный противник — он сам.

— Моя оплошность сразила меня, — вскричал юноша, — но рука Аллаха поставила меня на ноги… Кавказ, не кичись своей громадностью и твердостью, Аллах возжелал, и я проник в твои недра!.. Гора, ты выситься за моею спиной подобно неприступной стене! Ты кажешься необозримой и являешь глазам моим одни только пропасти, но надежда плывет ко мне по морю, я вижу ее даже сквозь туман, за которым ты пытаешься спрятать ее!

В самом деле Хабиб, не ведая того, видел землю. То был ближайший к нему мыс Белого острова, входящего в царство Дорат-иль-Говас. Тем временем стемнело, и, чтобы укрыться от сырости и холодного ветра, рыцарь забился в щель между тремя большими валунами.

На заре молодой мусульманин совершил омовение и помолился. Затем он обошел берег в поисках чего-нибудь съедобного и на мелководье обнаружил множество мидий и принесенные волнами обрывки водорослей, которые юноша тут же разложил на солнце, чтобы высушить. Обеспечив себя пищей, Хабиб стал ждать, когда судьба призовет его к новым замечательным свершениям.

Однажды утром наш герой сидел на самой дальней от берега скале, пытаясь разглядеть в море какое-нибудь судно, и нечаянно задремал. Тут из воды выглянули три морские девы.

— Он спит, сестры мои, — молвила одна из них. — Давайте подойдем к нему поближе и попытаемся узнать, кто он. Этот юноша вам понравится, ибо лик его прекрасен, будто предрассветный луч. Вчера я видела, как, совершал омовение, он склонился над водой, и та будто возрадовалась, а вы сказали бы, что дно морское усыпали розы. Чтобы получше разглядеть незнакомца и чтобы он не проснулся от наших разговоров, надобно его усыпить как следует. Возьмемся за руки, покружимся в волшебном хороводе, пусть он уснет крепким сном.

Как только морские девы убедились, что их чары подействовали, они вышли из воды и распустили свои золотые косы. Теплый ветер высушил их волосы и вскоре придал их прядям нужную легкость и очарование. Ткань, сотканная из морской травы и тонкая, точно газ, окутывала их груди и бедра, ножки были обуты в жемчужные сапожки, а руки украшены коралловыми нитями. Благодаря этим нарядам прекрасные морские девы выглядели прелестно. Все три оценили свое отражение в воде и, оставшись довольными и собой, и своим нарядом, окружили спящего.

— Какой красивый молодой человек! — воскликнула самая старшая. — Ах, вот бы он оказался рыцарем!

— Без сомнения, он рыцарь, — отвечала самая младшая из сестер. — Взгляните на его меч, но не притрагивайтесь к нему, я обожглась, когда коснулась его рукояти.

— Иль-Заида, — обратилась к ней старшая сестра. — Надо бы нам узнать, кто он и откуда. Наверное, его занесло сюда бурей, хотя по платью не скажешь, что он потерпел кораблекрушение. Принеси мне самую большую раковину и наполни ее водой.

Иль-Заида послушно принесла раковину, и старшая дева тихонько вырвала один волос из головы Хабиба.

— Заставим говорить то, что я держу в руке, — промолвила она. — Этот волос расскажет нам обо всех секретах головы, на которой он вырос.

Она погрузила волос в раковину и начала водить его кругами.

— Взболтайте воду как следует, — приказала она сестрам. — Чем лучше она перемешается, тем яснее мне будет видно.

— Смотри, сестра, — воскликнула Иль-Заида, — кажется, волос растворился. Вода окрасилась в небесно-голубой цвет, появились звезды, а дна раковины уже не видно.

— Очень хорошо, — продолжала старшая, — за ночью наступит день. Наклонитесь, смотрите. Вот поля и пасущиеся в тени деревьев стада!.. Шатры… Он родился в Аравии.

— В Аравии? — вмешалась средняя сестра, которая до той поры