обязанность. Но он же делает что-то просто потому может! Точнее, мне уже начинает казаться, что он должен это делать именно потому что может!

Ещё мгновение поводив руками, пытаясь объяснить ту странную тревогу, что вот уже несколько лет к ряду надёжно оккупировала его сердце учёные рухнул обратно в кресло и устало потёр глаза.

— Прости меня, всё это бред, конечно. Про его медитации и сны — это его дело и ты права, оно приносит пользу. Про внешний вид тоже — как был амаблом со зверской рожей и патлами до земли — так им и остался, а эксперименты… что ж, обладай я такой силой тоже пускал бы её в ход при всяком удобном случае, но…

— Но? — поставив последнее блюдо на стол, переспросила хозяйка.

— Он… отдаляется от нас, Умеко. Чем дальше тем больше. Тебе это не так заметно, но я то вижу. Тэкеши начинает смотреть на мир иначе, он видит, слышит и понимает то, чего нам никогда не осознать, и я боюсь что скоро… мы для него станем не более чем обузой — бесполезным балластом.

— Он никогда нас не бросит, — без тени сомнений в голосе проговорила женщина.

— Да, и в этом то вся проблема. Из опоры, мы медленно но верно превращаемся в цепи, что окутывают его со всех сторон и мешают взлететь. И ты права — он нас никогда не бросит, даже если это будет означать для него самого медленную и мучительную пытку, отказ от предназначенного ему, что равносильно смерти ещё при жизни… Ты сможешь обречь его на подобное?

Умеко поражённо молчала, не от слов что произнёс старый друг, значение их она пока не могла осознать, но вот его лицо… такой отчаянной смеси тоски, боли и страха она не видела, уж точно не у Хидеки.

Заметив это учёный спохватился и тут же стёр с лица ужасную гримасу.

— Прости, я не должен был вывалить всё это на тебя. Я ему это сказать хотел, а ты… ты не понимаешь, пока нет. Так что — забудь. Всё произойдёт ещё не скоро, время пока есть, так что… прости. Я не голоден и мне действительно пора.

Прошептав это Хидеки направился было к выходу, но тут его остановили тяжёлые слова, что он желал услышать, но отчаянно не хотел слушать:

— Судьба не властна над предназначением, Хидеки. Уж это я за свою жизнь поняла прекрасно. И если когда-нибудь мы станем для него обузой, бессмысленным грузом, что он из жалости и чувства долга будет тянуть за собой — вариант у нас будет лишь один, и не делай вид, что он тебе не известен.

Сказав столь страшные слова женщина пошла созывать семью к столу, а учёный быстро покинул дом, надеясь хоть в стенах родной лаборатории укрыться от горькой правды.

* * *

В тысячах километров от зелёных лугов и обширных лесов Страны Огня, на продуваемой всеми ветрами, оплавленной жаром беспощадного солнца и обезображенной песком степи, раскинулся город. Лик его был блекл и нищ, как и его обитатели, но несмотря ни на что это был их дом, за которой они готовы были умереть… и убить. Такова была Сунагакурэ но Сато, таков был его дом.

— Всё готово? — тихо спросил высоки лысый мужчина, когда в его кабинет незримой тенью проник посторонний.

— Да, Казекаге-доно, — с почтением ответил вторженец, — Туман готов выступить. Молния колеблется, но когда придёт время Кумо пойдёт против Листа, в этом нет сомнений.

— Хорошо, а что с Ними?

— Я… — тут посланец на мгновение осёкся, — Казекаге-доно, я понимаю что вами движет, но вы точно уверены что это необходимо? Это… отвратительнейшие из тварей что я видел! Заключать с ними союз…

— Довольно! Нам нужна их сила! Иначе весь план будет обречён на провал!

— Но есть и иной способ…

— Иного нет. Потому как монстра может одолеть лишь ещё более ужасающая тварь. И против этого отродья Листа я брошу тех, кого даже Демоны Ямы бояться до дрожи в коленях! Ты меня понял?

— Да, Казекаге-доно. Всё готово. Они согласились.

— Хорошо, тогда объяви всем — пора начинать.

Глава 54

Укрываясь от ярких солнечных лучей в тени ветвистого дерева, на мягкой зелёной траве, такой густой, что земли под ней разглядеть было невозможно, лежал человек, чья грива ярко алых волос небрежно растрепалась по всей округе, пока могучее тело пребывала в объятиях сна.

* * *

Мгновение дезориентации, краткий миг падения в бездну, и вот я вновь стою посреди бескрайней пустоты.

— Не ждал меня, старик?

— Едва ли, — с ухмылкой ответил мне Хагоромо жестом приглашая присесть.

Отказываться я не стал, всё же мои к нему визиты редко когда бывают краткими, но клянусь всеми Демонами Ямы, в этом исключительно его вина.

Хагоромо оказался отличным рассказчиком и ещё более хорошим учителем, и что важнее всего, своими знаниями он делился охотно, почти с радостью, хотя может и не почти. В любом случае было просто невозможно навестить его и не остаться на часок другой просто для того чтобы послушать очередную историю из его жизни и событий былых веков. Хотя в моём случае дело нередко заканчивалось банальным спором, ибо наши с Мудрецом взгляды на жизнь хоть и совпадали в ряде ключевых моментов, но оказались полностью отличны во всех прочих.

Пока я вновь удивлялся сколь поразительно разно мы смотрим на мир, Потомок Богини продолжил говорить:

— Не забывай, от сюда мне многое видно, так что о твоём визите я знал заранее.

— Такое захочешь не забудешь, — против воли скривился я на радость этому замшелому пню, но тут же совладал с собой, а потому насладиться своим триумфом старик почти не успел, — Тогда получается ты знаешь зачем я здесь?

— По крайней мере догадываюсь, а потому сразу скажу — нет. Я стараюсь не вмешиваться в судьбы смертных более необходимого, и уж тем более никогда не становлюсь на чью либо сторону в конфликтах подобного масштаба и рода. Свобода воли для меня, ты знаешь, превыше всего, даже когда она просто свобода дури. Право ошибаться так же священно, как право совершать разумные поступки. Так я считаю.

— Погоди, ты о чём? — недоумённо переспросил я, чем видимо озадачил и самого Хагоромо.

— О надвигающейся Войне, — недоумённо пояснил он, пока я спешно обрабатывал новую информацию, — Разве не это ты хотел со мной обсудить?

— Нет. Я ни о чём подобном даже не слышал, хотя… в последние годы я вообще мало времени уделял событиям вне клановых стен. Хватало и иных забот.

— Понимаю. Тяжело обращать внимание на мир вокруг тебя, когда в твоих руках россыпь миллиардов новых. Но не могу не