Из Дома художников я вышел на улицу и долго стоял. Накрапывал дождик. Было серо и прохладно. Лето, которое началось давным-давно, ещё до Германии, закончилось.

Я стоял и понимал, что мне очень тревожно и страшно. Я не знал, с чего начать, не знал, как и с кем делать театр, откуда взять деньги, где найти на театр время… У меня не было ни единой идеи, какой спектакль или какое представление создавать. О чём оно может быть… Мне необходимо было посоветоваться с отцом, поставить в известность маму о том, что нормальная учёба и серьёзная жизнь откладываются…

Таких вопросов и сложнейших задач передо мной вдруг возникла целая необозримая гора. Скала неприступная!

И вроде бы ничего ещё не было решено. И можно было бы пойти по улице и никогда в Дом художников не возвращаться. Можно было позвонить Анатолию и сказать, что я передумал, что учёба не позволяет и родители не велят. Можно было и вовсе Анатолию больше не позвонить.

Но тревога и страх, которые не позволяли мне сдвинуться с места, когда я стоял под дождём возле Дома художников, происходили из ясного и отчаянного понимания, что на самом деле решение уже принято. Оно принято было сразу, как только, ещё в самолёте, прозвучало предложение сделать театр. Так что никуда от этого решения уйти, убежать или спрятаться и отсидеться не получилось бы. Я понимал, что мне придётся делать этот театр, боюсь я этого или не боюсь.

Когда мои волосы и плечи куртки намокли, я вышел из оцепенения и быстрым шагом пошёл в университет для того, чтобы немедленно с чего-то начать. Я понял, что мне надо начать задавать вопросы.

В университете я направился в Студенческий клуб к неизменному его директору Игорю Ивановичу. Он удивился, меня увидев. Я давненько не заглядывал к нему. Накануне начала учебного года в Студклубе происходила шумная и многолюдная деятельность, но Игорь оторвался от дел.

– Здравствуй! Ты чего такой серьёзный?.. – приветствовал он меня. – Представляешь… На прошлой неделе наконец-то из типографии отдали афиши… Вот: «Театр пантомимы КемГУ “Мимоходъ”». Красиво напечатали… Это ещё актуально?

На этих словах он показал на объёмную стопку глянцевых плакатов, лежавших на его столе. Но я даже думать не хотел о том, что с этими афишами можно было делать. Я взволнованно попросил Игоря пройтись со мной и поговорить наедине.

Игорь знал от комсомольского вожака Волчека и от ребят из стройотряда про то, как они почти контрабандой вывезли меня из Берлина. Он хотел пошутить на эту тему, порасспросить меня. Но я ни о чём не мог думать и говорить. Только о моём театре.

Прогуливаясь по длинному коридору взад и вперёд, я рассказал Игорю о том предложении, которое получил, и о том, что помещение, которое мне показали, очень хорошее. Следом я поделился своими сомнениями и спросил, что он думает обо всём мною сказанном.

Игорь задал несколько вопросов. Несущественных. И задумался.

– Очень интересное предложение, – наконец сказал он. – Это хорошее дело… Сейчас все самодеятельные, студенческие и прочие театры и студии только закрываются… А тебе дают помещение в таком отличном месте!.. А что это значит? Там с тебя не будут брать арендную плату, тебе не принесут счета за электричество и тепло… Там, как ни крути, а территория культуры. Это – Дом художников… Я бы не отказывался. Отказаться всегда успеешь.

– Но я не знаю, как там всё оборудовать… Где всякое оборудование взять, тоже не знаю. Каких людей и откуда к себе в театр пригласить.

– Знаешь?.. Вот поверь мне! – сказал Игорь улыбаясь и положил мне руку на плечо. – Оборудование, люди, деньги – это всё найдётся… Это всё дело наживное… А вот что там, в этом театре, делать? Что репетировать, ставить и показывать?.. Вот это вопрос! О чём будет театр? Вот что самое главное и трудное! Да!.. И кто этим театром будет руководить? Кто будет решать, какой и о чём будет театр? Кто будет этот человек? Ты?

Я скривил рот в невесёлой улыбке, покачал головой и, осознавая весь масштаб заданного вопроса, посмотрел сначала в одну, а потом в другую сторону…

– Ну а кто же ещё? – ответил я. – Речь же идёт о моём театре. Я и буду руководить… – сказал я и усмехнулся наглости собственных слов.

– Тогда вопросов больше нет! – сказал Игорь. – Теперь подумаем, как ответить на те, которые ты задал… А я, если честно, рад! Чем больше театров будет в городе, тем лучше.

– А оборудование где искать? Где искать людей? – спросил я.

– Да найдём мы всё… Ты только сначала пойми, какое оборудование тебе нужно… А главное, каких ты хочешь людей? Людей полно разных… Только выбирай! Все хотят интересно жить.

Тем же вечером я поговорил с отцом. Он был уставшим, раздражённым. После возвращения с летнего отдыха навалились дела и заботы. Навалилась вся неразбериха того дикого времени, когда отцу каждый новый день нужно было разгадывать как ребус.

В Севастополе у моря мы с ним толком не поговорили. Родители были рады моему возвращению. Они видели, каким потерянным, усталым и осунувшимся я приехал. Они понимали, что те мои планы и надежды, которые они считали нелепыми и ребяческими, таковыми и оказались, если я вернулся. Но расспрашивать меня они не стали. Своими планами взяться за ум и вернуться с творческих небес на реальную землю я с ними поделился. Они это приняли к сведению и сказали, что будут рады, если у меня получится задуманное.

Я очень волновался перед тем разговором с отцом. Я понимал, что без его поддержки… Пусть без понимания и одобрения, но именно без поддержки, мне не справиться. Или будет невыносимо трудно.

Только ближе к полуночи нам удалось уединиться на кухне. За окном шёл тёмный, холодный дождь.

– Ну… Я тебя слушаю, – сказал папа.

Я ужасно не любил, когда он так говорил. От этих слов я терял мысль, забывал, что хотел сказать, и всегда не знал, с чего начать. Эта его фраза лишала меня остатков уверенности и решимости. Случалось, в детстве, после этих его слов «я тебя слушаю», мне вообще ничего не удавалось сказать и я начинал всхлипывать.

– Я слушаю, слушаю! – повторил отец после того, как я минуту молчал.

– Пап! Ты меня убиваешь просто… Этим своим «слушаю», ты же об этом знаешь…

– Ты что-то хотел мне сказать – я тебя слушаю, – невозмутимо сказал папа. – Говори, или идём спать. Завтра трудный день… Может быть, ты забыл… Но завтра первое сентября… Или тебе учёба уже побоку?..

Я сбивчиво рассказал отцу о том, о чём собирался. Он слушал сумрачно, не перебивал, пару раз отходил к окну, приоткрывал его и курил, выпуская дым в дождь. Когда я закончил, он бесконечно долго молчал. Минут пять, не меньше.

– И что ты хочешь от меня? – спросил он в конце концов. – Если совета… То совет мой таков: выкинь эту идею из головы и забудь навсегда… Но ты ведь не этого от меня хочешь… Ты даже не одобрения от меня хочешь… Ты же не рассчитывал, что я тебе скажу: какая удача, сынок! Как замечательно! Делай свой театр, я в восторге от твоей идеи…Ты хочешь от меня помощи? Так? Какой помощи ты от меня ждёшь?..