– Кажется, ты готов, – сказала Антуанетта по общему каналу связи.

– Не стоило так рисковать кораблем, – заметил свинья. – Но раз ты все-таки рискнула, я позаботился о том, чтобы сэкономленное топливо не пропало зря.

– Я не ради острых ощущений… – Она запнулась. – У тебя же столько солдат погибло.

– Это не мои солдаты. Наши.

Он включил систему, и на панели управления космоциклом засветились экраны, индикаторы, прицельные сетки. За его спиной катапульты вышвырнули в космос второй шаттл. От включившегося движка по броне Скорпиона побежали синие сполохи.

– Ты послушай и заруби на носу, – посоветовал он веско. – Если бы ты знала, сколько живет обычная свинья в Мульче, тебе бы сегодняшнее побоище трагедией не казалось. Мои парни давно отправились бы на тот свет, если бы не пустились в наш маленький крестовый поход. Так что это они должны быть Клавэйну благодарны, а не наоборот.

– Но это ведь не значит, что они должны умереть именно сегодня.

– Большинство и не умрет. Клавэйн с самого начала допускал, что мы понесем потери, и мои свиньи это знали. Каждый отвоеванный квартал Города Бездны стоил нам крови. Но большинство солдат выживали и побеждали. Вот и сейчас мы уже побеждаем. Как только Клавэйну удалось застопорить оружие, война с Вольевой закончилась. – Скорпион короткопалой кургузой перчаткой опустил визор шлема. – Мы уже не воюем – просто зачищаем.

– Но все же могу я пожелать тебе удачи?

– Пожелать ты можешь все что угодно. Разницы никакой. Если бы мне потребовалась удача, это означало бы, что я паршиво подготовился.

– Удачи тебе. И всем бойцам.

Катапульта потащила третий шаттл к воротам. Антуанетта посмотрела, как он и последние космоциклы уходят в бой, затем приказала кораблю закрыть все люки и развернуться.

Вольева добралась до Семнадцатого. Хотя вокруг субсветовика кипел бой, Клавэйн, очевидно, лез вон из кожи, чтобы желанный приз достался ему нетронутым. Перед выходом в космос она изучила траектории атаки его шаттлов, корветов и космоциклов, и вероятность попадания в ее суденышко по пути к пушке составляет пятнадцать процентов. В обычных условиях такой риск показался бы неоправданным, но теперь Илиа радовалась своим шансам. И эта радость ее пугала.

Из пяти выведенных наружу монстров Вольева оставила снаружи лишь Семнадцатого, прочие вернулись в трюм «Ностальгии». Подлетев, она остановила шаттл вплотную к пушке, чтобы нельзя было стрелять по судну без риска повредить оружие. Затем триумвир разгерметизировала кабину шаттла, не желая тратить время на прохождение через шлюз. Скафандр с экзоскелетом делал движения легкими, создавал иллюзию силы, выносливости. Но, возможно, иллюзию создавал не только скафандр.

Триумвир вытолкнула себя из люка, на мгновение застыла между шаттлом и внушительным боком Семнадцатого. Она себя ощущала нагой и беззащитной, но зрелище битвы завораживало, не давало отвести взгляд. Повсюду мчащиеся суда, пляшущие огни выхлопов, яркие, отороченные синевой вспышки ядерных взрывов и аннигиляции. В наушниках постоянный треск помех. Датчик радиации скафандра захлебывался писком. Илиа отключила и датчик, и радио – без них спокойнее.

Вольева остановила шаттл прямо перед люком в боку Семнадцатого. Пальцы слушались плохо, поэтому она набирала код на браслете медленно и осторожно. Памятуя о сигнале Клавэйна, застопорившем орудие, она бы не удивилась отказу пушки реагировать на ее команды.

Но крышка люка отодвинулась, открыв нутро, залитое неприятным зеленым светом.

– Спасибо, – сказала Вольева, сама не зная кому.

И поплыла головой вперед в зеленый колодец. Все сигналы и краски боя исчезли, будто дурной сон. Над головой лишь бронированный люк в днище шаттла, вокруг – смутно различимая аппаратура, окутанная призрачно-зеленым сиянием.

Илиа приступила к заранее проверенным процедурам входа в систему, поминутно ожидая отказа, но не боясь – терять уже нечего. Генераторы страха, как и раньше, работали на полную мощность, но триумвира это лишь ободряло. Раз защита пушки работает, значит Клавэйн лишь оглушил ее, а не испортил. Правда, сомнения еще оставались. Ведь Клавэйн мог и сам не вполне понимать, что делает с драгоценным инструментом разрушения.

А затем случилось то же, что и в первый раз: люк мгновенно задвинулся, внутренность пушки зашевелилась, и почувствовалось приближение неописуемо чудовищного зла. Илиа стиснула зубы. Конечно, на нервы давит всего лишь машинный интеллект, пусть и донельзя изощренный, – но от этого понимания не становится легче. Ужас затопил Вольеву с головой.

И вот, как и прежде, за спиной черная кошмарная тень, монстр, всегда ускользающий от прямого взгляда, шевелящийся на самом краю поля зрения. И снова страх парализует тело, и он десятикратно хуже всего, что она испытывала раньше.

– Что, Илиа, нет мира нечестивым?[1]

Она вспомнила, что оружие умеет читать мысли.

– Семнадцатый, я просто зашла узнать, как у тебя дела. Ты ведь не против?

– Так что, всего лишь визит вежливости?

– Не совсем.

– Я так и думал. Ты же приходишь, только когда тебе что-нибудь нужно.

– Что-то ты нынче не слишком любезен.

– Намекаешь на ступор и животный страх? Тебе это не нравится?

– Вряд ли подобные ощущения способны кому-то понравиться.

– Возможно. – В голосе пушки послышалась нотка обиды.

– Давай кое-что обсудим, если ты не против.

– Пожалуйста, я никуда не тороплюсь. Да и ты тоже.

– Конечно, я не спешу. Ты уже знаешь о нашем затруднении? О внешнем сигнале, не позволяющем тебе стрелять?

Обида – если это и в самом деле была обида – сменилась очевидным раздражением.

– Как я могу об этом не знать?

– Я просто проверяла на всякий случай. Так вот, насчет этого сигнала…

– Что насчет сигнала?

– Ты не мог бы его проигнорировать?

– Проигнорировать такой сигнал?

– Ну да. Ведь ты обладаешь свободой воли, и немалой. Вот мне и подумалось, что свобода воли – это такая штука… Короче, не всякий приказ необходимо исполнять. Само собой, я допускаю, что тебе подобные вещи запрещены, но разве нельзя хотя бы пофантазировать?

– Запрещены?

– Ну да. Ведь у тебя, как и у любого из нас, есть ограничения. Клавэйн говорит, его сигнал воздействует на самом глубоком уровне. Наверное, ты и сделать ничего не способен…

– Да что этот Клавэйн может обо мне знать?!

– Думаю, гораздо больше, чем мы оба.

– Илиа, не говори чепухи.

– Да я просто рассуждаю.

Пушка надолго умолкла. Илиа поначалу обрадовалась: неужто получилось? Даже ужас слегка ослаб, от него всего лишь хотелось биться в истерике.