Красивая статистика внутри города, похоже, уходила в ноль за его пределами. И, скорее всего, так было всегда. Преступный элемент переместился туда, откуда действовать сподручнее.

Похоже, интерес Фердинанда именно к убийцам был не праздным любопытством. Что-то назревало. Как гнойник, который невозможно вскрыть, пока он полностью себя не проявит.

«Лаен — псих. Он слишком хаотичен внутри. Я не смогу его прочесть», — это было заключительное признание Марты. И Клэр дэ Руж безоговорочно ей поверила. Тощий мальчишка, Тарис Лаен, детдомовец неопределённого возраста. Его личное дело пестрело словами «подброшенный», «неуравновешенный», «обширные мутации». Ребёнок прошёл через Кальтэной с доброй руки Системы. Был ли он первым или вторым… родился от обычных хомо сапиенс или от гемовцев, история умалчивала. В Кальтэное, похоже, решили, что его генный набор можно менять, и поэкспериментировали. Хотели создать пожарника, получили воспламенителя. Семь минут были как благодать. Но если учитывать его скорость в эти семь минут… не реагирующий ошейник и регенерацию… то вместо защитника он превращался в стихийное бедствие.

Комичность ситуации была в том, что неизвестный враг, судя по всему, всего этого не знал. Как и не того, что рядом будет Иссиа, имеющий некий «маячок», Вагнер из лесного клана, Лаен с нереагирующим ошейником и дикой регенерацией. Роковая ошибка или глупое стечение обстоятельств?

Клэр прикрыла глаза… Ей бы хотелось разобраться во всём этом самой. Однако ослушаться ночного приказа она не могла, да и не желала. Категоричность начальника имперского бюро расследований, Нандина Абэ, эффектно подкреплялась обезглавленной дамочкой в морге.

Нан, как он любил себя называть, был, как всегда, абсолютно безнаказан… И хуже всего то, что обещанной им встречи Клэр дэ Руж боялась даже больше, чем назревающего вокруг заговора.

— Мастер Ирраиль, мастер Ирраиль! — мальчишка орал во всю глотку, со всех ног несясь по узкой улице и едва успевая лавировать в тесном потоке прохожих. Кто-то шипел, кто-то оборачивался. Кто-то удачно прижимался к стенке.

Ребёнок бежал, едва касаясь ногами земли, пока не был поднят, как нашкодивший щенок. Грузный телохранитель ухватил его за рубаху и поднёс мальца к своему лицу. Огромный, почти в два с половиной метра ростом, он смотрел на ребёнка единственным глазом, находящимся посреди широкого лба, и хмурился.

— Чего раскричался, уродец?

— Сообщение! — ребёнок совсем не испугался верзилы. — Сообщение с верхнего города для мастера Ирраиля!

— Голиаф, отпусти малыша, — прошамкал старик за его спиной и обошёл великана, шаркая сухими ногами. Спина его была полусогнутой, крючковатый нос венчала уродливая бородавка. Седые жиденький волосы касались худых плеч, а блестящий лоб перетекал в не менее блестящую лысину. — Чего раскричался, Ёжи?

— Сообщение с верхнего города, — прошептал малыш. — Вито убили. Имплантат украли… Господин Биби хочет видеть вас…

— Хочет, пусть сам приходит, — нахмурился мастер, возвращаясь в свою берлогу. Выдолбленное в породе помещение напоминало именно нору. Скудная приземистая мебель, потолок без углов, цепляющий взгляд неровной зубчатой поверхностью. Вместо кровати — ниша в стене, закиданная тёплыми шкурами. Но Ёжи хорошо знал, это обманка. Спрятанный под шкурами люк вёл в лаборатории. И спускался в них только мастер и его материал для работы. В такие моменты его тело выпрямлялось и проявляло истинные силы. Лицо выражало жёсткость и цепкость. Старческая мягкость исчезала, словно её никогда и не было в худом изощрённом мастере.

— Господин Биби зол, мастер… — прошептал Ёжи… — Если сам придёт, то…

Недобро сверкнув глазом, Голиаф вновь ухватил пацанёнка за шкирку и сощурил свой единственный глаз.

— Зашвырну, кости переломаешь, оно тебе надо?

— И будете искать другого посыльного, — ничуть не испугался мальчишка.

— Я услышал тебя, Ёжи. Теперь услышь меня и возвращайся к своему господину, — прошептал Ирраиль, опускаясь на пол возле низенького столика, едва достающего до колена. Голиаф отпустил мальчонку и нырнул головой в нору мастера.

— Лица на вас нет, хозяин…

Хозяин Ирраиль не ответил. Он хмурился. Малышка Вито была его пятой работой, сделанной по заказу господина Биби. Продержалась она меньше всех. И потеряла имплантат… Где ж он столько их наберёт… Хоть кради обратно.

— Найди мою коляску, Голиаф, — решил он, — я сам поеду к Биби.

Великан нахмурился. Его единственный глаз щурился, лоб прорезали морщины. Голиаф был недоволен, но перечить мастеру не стал. Механическая коляска тут же была им найдена на верхнем этаже норы, куда он попросту запустил огромную ручищу и пошарил. Опустив её на землю, послушно дождался, когда мастер сядет и тронется с места. А после прикрыл все ставни и пошёл следом.

Мастер работал руками, крутя колёса. Текущая по коридору человеческая река расступалась, стоило издали замаячить высокой фигуре одноглазого монстра.

Ёжи, побоявшийся прийти к своему хозяину с плохой вестью, прятался в боковом тоннеле. Он с завистью смотрел на то, как народ откровенно уступает дорогу Ирраилю. Старику даже говорить ничего не надо было.

Каждый в их городе неугодных хоть раз, да обращался к нему. Абсолютно каждый за оказанную ему услугу был должен. Иногда даже по гроб жизни.

Исключением являлся господин Биби, у которого просто были хорошие деньги, первоклассные вещи и интересные штучки с поверхности. У пришлого господина было то, чего жаждал их город. А у города был тот, кого хотел Биби, — мастер Ирраиль.

Коляска Ирраиля въехала на электрический подъёмник. Голиаф ступил следом и щёлкнул кнопкой на пульте. Края платформы обрамляла лишь низенькая сетчатая ограда. Механизм был полностью открыт и не оснащён даже подобием шахты. Установка плавно поползла вверх, минуя тесные этажи, муравейником пронизывающие бывшие рудники.

Ирраиль молчал, а Голиаф не осмеливался нарушить тишину. Он не любил нижние и срединные этажи. Там было пространства меньше. Лучше уж по дну ходить или по самой поверхности. Но порой дорогу выбирать не приходится.

Платформа ползла долго, и к концу поездки преодолела почти километр. Ирраиль хмурился, стуча пальцами по металлическому подлокотнику.

— Что бы ты ни увидел, молчи, Голиаф, — наконец прошептал он.

— Хорошо, хозяин, — отозвался великан и на миг прикрыл веко. Платформа наконец остановилась, открыв их взорам белые коридоры. Белыми они стали после прихода Биби. До этого были пыльно-жёлтыми, как жжёный сахар. Вмещали три этажа халуп. Сейчас же развалюхи, к удивлению Голиафа, были снесены, потолок источал свет, а пол устилало мягкое, поглощающее шаги покрытие.

Люди господина Биби уже ждали в полной боевой готовности. Оружие у них было странное, но о том, что это именно оно, говорили позы и выражения лиц ребят. Длинные чёрные палки-трубки со странными конструктивными деталями, ручками, держателями.