Офелия попыталась – впрочем, безрезультатно – пригладить свои буйные кудри. Напрасно она так безжалостно обкорнала их садовыми ножницами.

Наконец вошедшая чиновница забрала ее листок и повела в другую аудиторию. Там, за монументальным мраморным столом, сидели двое экзаменаторов. У мужчины были узкие пронзительные глаза; женщина отличалась мертвенной, чуть ли не синеватой бледностью: оба явно не принадлежали к потомству Поллукса, но по их осанке чувствовалось, что они полноправные граждане Вавилона.

– Садитесь.

Сиденье, на которое ей указали, представляло собой табурет со скрещенными ножками. Попытавшись усесться, Офелия опрокинула его. Произвести первое впечатление на этих двоих ей, что и говорить, удалось.

– Ваше имя?

– Евлалия, – ответила Офелия, устанавливая табурет.

– У вас есть портфолио, рекомендательные письма, профессиональный опыт?

– Нет.

Девушка понимала, что ни в коем случае не должна рассказывать о своей работе в музее Анимы или при Дворе Полюса. Это могло привлечь к ней внимание Бога. Она Евлалия, и только Евлалия. А у Евлалии нет прошлого.

– Вы должны понять, юная особа, – заговорила женщина, – что «Дружная Семья» – специализированное заведение, имеющее целью усовершенствование семейных свойств. Мы набираем студентов любого возраста и происхождения, но редко, крайне редко берем людей бесталанных. Разве что вы сможете нас переубедить.

– Она не бесталанна.

К великому удивлению Офелии, это сказал мужчина-экзаменатор. Он пристально рассматривал девушку своими узкими горящими глазами.

– Я чувствую в ней несколько семейных свойств – правда, они так спутаны друг с другом, что их трудно распознать. Да вы не бойтесь нас, – дружелюбно добавил он.

Значит, он тоже эмпатик. Офелия уже знала, что эти люди способны мысленно входить в резонанс со свойствами жителей других ковчегов. Застыв на своем табурете, девушка думала: надеюсь, он не видит меня насквозь. К великому ее облегчению, в разговор вступила женщина-экзаменатор.

– Итак, мы вас слушаем, юная особа. Почему вы решили, что из вас получится хорошая предвестница? Назовите свои семейные свойства.

Офелии стало ясно, что комиссия расценивает ее шансы как ничтожные.

– Мое семейное свойство – анимизм[15].

– Анимисты нечасто встречаются на Вавилоне. Вы умеете оживлять любые предметы?

– Да, особенно те, что мне хорошо знакомы.

– И вы способны устранять поломки?

– Я могу вылечить свои очки за несколько дней.

– Могли бы вы создать вечное движение?

– Движение – да. Вечное – нет.

Мужчина и женщина переглянулись. Офелия поняла, что, если у нее и есть хоть какой-то шанс стать виртуозом, нужно сыграть ва-банк, то есть продемонстрировать свой главный талант, даже с риском разоблачить себя. «Предвестники – лучшие из лучших в области информации», – так сказал Амбруаз.

– А еще я чтица.

– Чтица? – повторила женщина. – Ах, да, я слышала об этой стороне анимизма. Вы узнаете правду, прикасаясь к предметам, не так ли?

Ее пренебрежительный тон ясно указывал, что она не принимает всерьез это свойство. Если роль мужчины-экзаменатора заключалась в установлении контакта с соискателями, то женщина, напротив, демонстрировала свое безразличие к ним. Судя по голубоватому оттенку ее кожи, она принадлежала к селенитам, которые умели подавлять сознательные и бессознательные силы в каждом человеческом существе. Бесполезно было льстить или угождать им, испытывать на них свои чары. Их убеждали только голые факты, и ничего более.

Поправив очки, Офелия обвела взглядом аудиторию: строгая обстановка, зеленые растения в горшках, пневматические трубы, стопки перфокарт, – и остановила его на витрине, где под стеклом поблескивали награды. Некоторые из них выглядели особенно древними.

– Эти вещи принадлежат «Дружной Семье»? С вашего позволения, я хотела бы подвергнуть экспертизе какую-нибудь из них.

– Мы позволяем, – ответил мужчина.

– Но предмет исследования выберем сами, – уточнила женщина.

И она протянула Офелии медаль с сильно поблекшей позолотой, без единой надписи или таблички. На взгляд невозможно было угадать, кому ее вручили и за какие заслуги.

Идеальный вариант.

Офелия сняла перчатки, взяла медаль и тут же ощутила прилив скептицизма, не относившегося к предмету: он выражал настрой женщины, которая достала его из витрины. Но это ощущение тут же исчезло, и девушку захватил и увлек в прошлое поток времени. Награду передавали из рук в руки. Ее показывали как трофей – в назидание неудачникам. Ее похищали, чтобы насолить дирекции Школы. На нее бережно наводили глянец. Ее швыряли наземь и яростно топтали, стараясь расплющить. А за этим последовал взрыв аплодисментов и приветственные крики, радость с примесью смущения и неслышные для ликующей толпы, но достигшие слуха награжденного слова, дышавшие ненавистью: «Тебя скоро все забудут, жалкий бездарь!»

Офелия положила медаль на стол и взглянула в лицо экзаменаторам.

– Это первая награда за блестящие успехи, врученная виртуозу, причем бесправному. Сегодня он служит всем нам примером для подражания, но в старину право владения этой наградой оспаривалось более знатными студентами. Когда-то здесь была табличка с выгравированной надписью, – добавила девушка, указав на нижнюю часть медали. – Но ее в приступе зависти оторвал соперник победителя. Надпись гласила: «В награду за великие заслуги в ваших теоретических и экспериментальных исследованиях в области создания аналитической машины».

Экзаменаторы снова переглянулись, но не сказали ни слова. Они оба держались так бесстрастно, что Офелия не могла определить, удалось ли ей произвести на них впечатление. К тому же она понятия не имела, что такое аналитическая машина.

Женщина убрала медаль в витрину и протянула Офелии авторучку:

– Мы просим всех претендентов подписывать протокол экзамена. Но прежде я хочу, чтобы вы прочитали эту самописку.

Офелия скомкала перчатки, которые уже собралась надеть.

– Вы ждете от меня, чтобы я дала вам информацию о других кандидатах?

– Да, это будет вашим последним тестом.

– Но я не могу читать предметы без согласия их владельцев!

– Эта ручка, так же как и награды в витрине, собственность «Дружной Семьи», – ответила женщина, – между ними нет никакой разницы.

Офелия долго рассматривала ручку: солнечный луч, проскользнувший в щель жалюзи, играл золотыми бликами на ее пере. Значит, последний тест…