Будто почувствовав, что речь идет о нем, малыш заворочался на своей кушетке, и Рина подошла к нему, чтобы потрогать лобик и поправить одеяло. Потом она снова уселась возле Тошки.

— Выходит, ты решительно против того, чтобы отдать Антошку обратно его бабушке? — спросила она, пристально глядя на дочь.

— Решительно, — сварливым тоном ответила та, не поворачивая головы.

— Ну, значит, не отдадим, — просто сказала Рина.

Тошка быстро села на диване и уставилась на мать.

— Правда? — громко воскликнула она, и Рина испуганно приложила палец к губам, показывая глазами на спящего мальчика.

— Мам, ты это серьезно? — продолжала вопрошать Тошка громким шепотом. — Ты, правда, так решила?

Она все никак не могла поверить тому, что услышала, но в глазах ее уже плясали радостные искорки.

— Ты знаешь, почему он не плакал, когда поранил руку? — спросила Рина хрипловатым от волнения голосом.

— Почему? — тихо повторила девочка.

— Он думал, что если будет хорошо себя вести, то я захочу стать его мамой.

Тошка подалась к Рине и порывисто обняла ее за шею.

— Мамуль, когда я последний раз говорила тебе, как я тебя люблю?

— Да уж давненько не говорила, — сглотнув подступивший к горлу комок, откликнулась Рина. — С прошлой пятницы, по-моему.

Наконец Рине удалось высвободиться из Тошкиных мелодраматических объятий.

— Если я немедленно не выпью чашку кофе, то выпаду в осадок, — сказала она и отправилась на кухню. Тошка, подхватив с кресла плед, последовала за ней.

— Есть хочу зверски, — заявила она, сияя улыбкой. — Омлет из двадцати яиц будет в самый раз.

— Симулянтка, — шутливо нахмурилась Рина, доставая тем не менее из шкафчика сковороду, — больные обычно страдают отсутствием аппетита.

— Просто я так обрадовалась, что вся болезнь из меня мгновенно выскочила, — блеснула глазами девочка. — А что ты сказала Анне Викентьевне?

— Правду.

— А она? Стала тебя отговаривать?

— Ничуть. Сказала, что рада за нас и что мы молодцы.

— Я всегда знала, что она классная бабуся, — засмеялась Тошка.

Очередной звонок в дверь прервал их диалог.

— Откроешь? — спросила Рина, которая уже начала взбивать в миске яйца.

— Это, наверное, Маришка, — встрепенулась Тошка. — У нас физичка с математичкой хором заболели, поэтому всех отпустили с последних двух уроков.

Поплотнее завернувшись в плед, она поспешила в прихожую. Однако оказалось, что пришла вовсе не Маришка. Открыв дверь, девочка увидела на пороге Романа и жутко смутилась.

— Ой, здрасьте… Проходите, пожалуйста, — залопотала она, пятясь задом, а потом быстро исчезла в кухне.

— Мам, — сделав страшные глаза, зашипела она. — Там Роман пришел, а я в таком виде.

— Да ничего, ведь ты же болеешь, — попробовала успокоить ее Рина.

— Ну да — ничего! Ужас какой-то, — не унималась Тошка, глядя на свои мохнатые тапки в виде львиных морд. — Пока ты будешь его отвлекать, я пойду переоденусь.

— Ладно, ладно, — улыбнулась Рина, прекрасно понимая смущение дочери. Кому же приятно предстать перед гостем растрепанной и в пижаме? Особенно, если гость — интересный мужчина в полном расцвете сил?

Выйдя в прихожую, Рина увидела, что Роман стоит на пороге гостиной и внимательно разглядывает спящего у окна ребенка.

— Это кого же вы тут приютили? — тихо спросил он через плечо, когда Рина остановилась у него за спиной.

— Это… Это Антошка.

— Исчерпывающий ответ, — ухмыльнулся Роман. — Кто такой, этот Антошка? И что у него с рукой?

— Упал, закрытый перелом, потерял сознание, очнулся — гипс, — попыталась пошутить Рина, но Роман ей не подыграл.

— Темнишь, старушка, — сказал он, поворачиваясь. — Ох, темнишь.

Рина отвела глаза в сторону — к разговору с Романом она еще не подготовилась. В сумасшествии последних дней она напрочь забыла о том, что на сегодняшнее утро у них была назначена деловая встреча: Роман привез какие-то важные документы, которые ей предстояло прочитать и подписать.

— Я вчера весь вечер пытался до тебя дозвониться, но твои телефоны молчали, — сказал он.

— Да, мы с Тошкой поздно вернулись домой, а мобильник у меня сдох, — не слишком внятно пояснила Рина. Под пристальным взглядом Романа она совсем стушевалась.

— Ну что ж, я уже понял, что вы тут что-то затеяли, — сказал Роман. — Поскольку цивилизованно пообщаться в гостиной нам вряд ли удастся, — выразительно махнул он рукой в сторону спящего ребенка, — предлагаю устроить посиделки на кухне. И не надейся отвертеться.

В этот момент послышался звук отпираемого замка, входная дверь осторожно отворилась и в прихожую на цыпочках проникла Наталья.

— Руки вверх, — негромко, но отчетливо скомандовал Роман, и Наталья, подскочив от неожиданности, чуть не уронила бумажный пакет, который прижимала к груди.

— Разве ж можно так людей пугать? — придушенным голосом просипела она. — Меня из-за вас чуть кондрашка не хватила.

Она посмотрела на улыбающуюся Рину, повертела в руках ключ и пояснила:

— Я думала, у вас тут лазарет, боялась детей перебудить, ну и вот…

— Все правильно, — одобрила ее предусмотрительность Рина. — Раздевайтесь давайте и пошли в кухню — я сейчас кофе сварю.

— Я принесла обещанное варенье, — сказала Наталья, протягивая Рине пакет. — Малиновое пойдет?

— Думаю, самое то, что надо.

Роман подошел к Наталье и галантно помог ей снять пальто. Та засмущалась, начала суетиться, выронила из рук сумочку.

«Ох уж этот Роман, — подумала Рина. — Мужчина, пред которым трепещут женщины любого возраста, от юной Тошки и до умудренной жизнью Натальи. Я бы даже не удивилась, узнав, что и Анна Викентьевна тоже вздыхает по нему тайком».

На первый взгляд в Романе не было ничего особенного. Среднего роста, он не обладал фигурой атлета, но был складным и подтянутым. Все черты его лица в отдельности были самыми обыкновенными, однако сочетались так гармонично, что невероятным образом делали Романа очень привлекательным. Картину дополняли умные глаза и обаятельная улыбка. Стоило ли удивляться тому, что многие женщины сходили по нему с ума.

Рина и сама долгое время была влюблена в приятеля брата.

Сергей и Роман дружили, кажется, всю жизнь, но Рина до сих пор не могла понять, что же их объединяло — более разных по темпераменту людей трудно было себе даже представить. «Стихи и проза, лед и пламень не столь различны меж собой» — думала про них Рина с тех самых пор, как впервые прочитала «Евгения Онегина». Хотя про спокойного и уравновешенного Романа вряд ли можно было сказать, что он прозаичен. Однажды Рина слышала, как вдохновенно он играл «Лунную сонату», и плакала от избытка чувств.