…так вот, Клещатик, — продолжала Рома. — Это генийфинансовой законности, гроссмейстер игры на всех досках, какие толькопопадаются ныне в столице, виртуоз распутывания самых сложных узлов.

Но главное, — и в этом-то беда и закавыка, —главное, Ной Рувимыч Клещатик сам желает идейно участвовать в деятельностиСиндиката, направлять, вдохновлять, инициировать. Бездна его проектов нашлаприменение в нашей организации.

— Зачем, — спросила я, — зачем ему это?

— А он увлекающийся человек, — ответила Рома,ухмыляясь. — Профессор, между прочим.

— Профессор чего?

— А какая вам разница?.. У него творческая жилкаиграет… Он, между прочим, и стихи пишет. Совместно с Фирой Ватник.

По таким мелочам, как семинары, сказала она, с нами работаютего девочки, вышколенные, как солдаты, — у каждой из них тоже свои фирмы.Нас обеспечивает Ниночка. «Глобал-цивилизейшн», мега-компания Клещатика, —это такая огромная матрешка, из которой вылупляются разнообразно и умелораскрашенные фирмы, на любой вкус и цвет. Они появляются и умирают, как далекиевселенные, поглощая немыслимые суммы, выделяемые Синдикатом на повседневнуюбитву за Восхождение.

— …С другой стороны, — сказала Рома, — вамдаже проще будет работать. — Вот вы говорите, семинар. А как вы собиралисьприступить к этой затее?

— А чего там приступать! — раздраженно сказалая. — Приглашаем российских и израильских художников, звоним в домтворчества — в «Челюскинскую» или «Сенеж», — где есть литографские камни,заказываем номера и харч…

— …и в самый последний день перед началом семинара вамзвонят из дома творчества, извиняются и говорят, что к ним заехала большаягруппа, поэтому вашу группу они принять не могут.

— Что за бред, какого черта! — воскликнул мой муж,координатор выставочных и художественных проектов в моем департаменте. —Мы заранее подписываем договор… Заранее платим…

— О, тут все в порядке: вам вернут деньги до копейки.Вам некуда и не на что будет жаловаться.

— Но почему?! — воскликнула я.

— Потому что Клещатик не даст вам гулять безошейника, — сказал разумный Костян. — Он перекупит весь домтворчества, чтобы в следующий раз неповадно вам было его обходить…

— Значит, надо позаботиться, чтобы он ничего неузнал, — начала я, и осеклась: мои ребята выразительно смотрели на меня,переводя взгляд на телефонный аппарат, который впервые показался мнеодушевленным и притом подлейшим существом.

Тут они, опять-таки, перебивая друг друга, увлеченноповедали страшную историю пятилетней давности, когда некий безумно храбрыйсиндик решил восстать против Клещатика и отпасть от него, и заказал проведениеконференции в гостинице «Украина» совсем другой фирме. Директор фирмы, молодаяэнергичная женщина, представила ему выгодную смету, конференция былаподготовлена на высшем уровне, грянула дата открытия, гости съезжались на дачу…Мятежный синдик торжествовал, отпускал шуточки по адресу Ной Рувимыча, училколлег жизни и чувствовал себя совершенным победителем.

Спустя три минуты после начала конференции в «Украину»явился Ной Рувимыч лично, вызвал даму-директора в холл, с полчаса посидел с неюна мягком кожаном диване, улыбаясь и что-то интимно шепча ей в шуме и гамеогромного вестибюля гостиницы… После чего дама исчезла. Причем, исчезла совсем,необратимо, навсегда. Для Синдиката, по крайней мере. Вместе со своимидевочками-распорядительницами, вместе с коробками блокнотов и ручек, вместе спапками, бутылками минеральной воды и одноразовыми стаканчиками… Буквально:была фирма, и нету ее.

— Вздор, — не выдержала я, — что за апокрифы,что вы несете! Не шейте Воланда графоману Клещатику!

— Да, да! — горячо вскинулись все разом, —несчастный синдик бегал по этажам гостиницы, пытаясь узнать — где участникиконференции могут пообедать, куда подадут им кофе… Все было тщетно.Администрация гостиницы прятала глаза и заявляла, что ничего не знает, ни с кемне договаривалась, впервые слышит… Участников международной конференциипопросили выехать из номеров… Поднялся страшный скандал, поверженному синдикуоставалось лишь припасть к стопам Клещатика, каясь и рыдая… Тот еще подержалситуацию до вечера в нагретом состоянии, потом смилостивился и показалдирижерской палочкой diminuendo… Людям дали поесть, позволили внести в номерачемоданы… Однако испакощенная конференция уже не оправилась, обескураженныеучастники обсуждали доклады без особого интереса, к тому же странным образомвсе стало известно в Иерусалиме, карьера безумца немедленно была прервана, онбыл отозван домой… В Синдикате, многозначительно подчеркнула Рома, никогда нелюбили скандалов и революций…

На этом интересном месте совершенно смятого ходом событийсовещания в дверях моего кабинета возник осанистый человек — очки в золотойоправе, рыжий дымок над лысиной, ласковые ямочки на пергаментных щеках… Всеулыбалось в этом лице, все звало дружить, поверять душевные заботы, совместнотрудиться на общую цель Восхождения…

Сотрудники моего департамента прыснули врассыпную, кактараканы, и забились за экраны своих компьютеров…

— Ной Рувимович? — сухо и осторожно спросила я,поднимаясь и с омерзением чувствуя, как лицо мое в ответ расплывается в улыбке,а рука так и тянется к рукопожатию…

— Мечтал, мечтал познакомиться! — пожимая руку,(словно знал, что я не терплю припаданий чужих мокрых губ к руке), искренне идружески проговорил Ной Рувимыч. — Вот только книжку на автограф неприхватил, но в самое же ближайшее время…

…и я уже не заметила, как меня повлекли за пределыдетсадика…

Единственно, что колючкой застряло в памяти: когда мы с НойРувимычем проходили первым этажом Синдиката к выходу, из дверей своего кабинетавыглянул Яша Сокол, схватил меня за руку, втянул наполовину внутрь и быстро,горячо прошипев в лицо: — Только не «Пантелеево»!!! — отпустил руку… и яускорила шаги, чтобы поравняться с Ной Рувимычем…

Затем меня усадили в машину и повезли, не переставаяговорить тоном доверительным, серьезным… И очень он мне нравился — неброскойэлегантностью, негромким интеллигентным голосом и подчеркнутой неторопливостьюдвижений.

— Понимаете, дорогая, — говорил НойРувимыч, — вы, без сомнения, уже поняли, что в Синдикате-то, по большомусчету, делать и нечего. Скажем прямо, никакой истовой работой цели достигнутьневозможно. Люди восходят или не восходят совсем не потому, что некий синдикустраивает какой-то семинар, а другой — валяет дурака и пьянствует. Все знают,когда и почему птицы перелетают с места на место, а животные переходят надругое пастбище… И я рад, что когда-то с моей, не буду скромничать, подачи былсоздан ваш департамент. Ведь, в каком-то смысле, Синдикат организация скореепредставительская. Вы согласны со мной?

— Мне, на моей должности, было бы обидно с вамисогласиться… — искоса взглянув на него, ответила я. — Но кое в чем выправы…