— рассылка материалов «Народного университета»Пожарского;

— рассылка национальной русской партии Украины опритеснениях, творимых украинскими националистами;

— рассылка Чеченского Союза борьбы с оккупацией;

— рассылка Панславянского Союза борьбы с засильемамерикано-сионистского спрута;

— приглашение от Гройса явиться на банкет, посвященныйучреждению Фонда Объединенных Еврейских Конгрессов;

— приказ по департаменту Кадровой политики обувольнении Анат Крачковски и немедленном ее отзыве в Иерусалим;

— приказ по департаменту Кадровой политики овосстановлении Анат Крачковски в должности и продлении ее деятельности на тримесяца, в связи с отсутствием достойной замены.

…Раскапывание завалов электронной почты прерывалосьпулеметной очередью звонков. Я уворачивалась, как могла. Наконец поняла, что,не обучив своих ребят отчаянно и артистично врать, я буду погребена под лавинойпосетителей, просителей, представителей и учредителей…

Весьма скоро мы выработали несколько нехитрых приемов.

Тот, на кого выходил очередной, жаждущий моей крови,проситель, аккуратно и вежливо говорил, на всякий случай:

— Она на совещании, а кто ее спрашивает? Одну минутку,я выясню — сможет ли она отвлечься.

Затем, на цыпочках вкравшись в мой кабинет:

— Там этот старикан, с проектом пирамиды-усыпальницыРабина.

Или:

— …помните, дама, которая новый гимн Израиля пишет?

Или:

— …Лившиц, насчет генетической перелицовки палестинцев…

Я молча махала руками, хваталась за голову, закатывалаглаза, и Костян или Маша, или Женя удалялись также на цыпочках:

— К сожалению, она на совещании у начальства по оченьважному вопросу…

Но, бывало, меня заставали врасплох — когда понеосторожности я брала трубку сама.

Так напал на меня старикан, архитектор из Одессы.

Восьмидесятипятилетний могикан, — к моему изумлению, онпродрался через колючую проволоку и минные поля нашей охраны и приволокнесколько папок со своими проектами. Одна из них — огромная, из похожего нафанеру картона, долго не открывалась, он пыхтел, развязывал тесемки, попутнозахлебываясь торопливыми объяснениями, кашляя, задыхаясь, впрыскивая в рот дозыингалятора. Я, сама астматик, терпеливо и сострадательно все это пережидала.

Наконец, во всю ширь письменного стола передо мнойраспахнулся павильон ВДНХ, украшенный звездой Давида.

— Что это? — спросила я, имитируя неподдельныйинтерес.

— Проект Третьего Храма на горе Сион, — проговорилон гордо. — Ищу спонсора.

— Строить? — кротко спросила я, не веря ушамсвоим.

— Пока нет! Издать альбом.

Правильно, что евреи установили запрет на изображение,подумала я. Знали своих.

Затем он долго демонстрировал коллажи, которые настрогал ввеликом множестве. Иные я даже помню: лодка, вроде индейской пироги, в которойв затылочек друг другу сидят на веслах десять мужчин…

— Тур Хейердал на «Кон-Тики»? — поинтересоваласья.

Он пояснил, что это — аллегория: предводители десятипотерянных израилевых колен плывут, устремленные в неизвестное будущее…

— А их разве по воде гнали? — удивилась я.

Он повторил невозмутимо:

— Это же аллегория…

На другом коллаже Главный раввин России Манфред Колотушкин иГлавный раввин России Залман Козлоброд — смертельные враги в жизни — уходили,обнявшись, светлой дорогой к Храму, который стоял на горе Сион и сиял, какгигантская новогодняя елка. А там, наверху, раскрыв братские объятья, их ждалуже третий Главный раввин России, щадист Мотя Гармидер, которого ни тот нидругой, доведись им, не то что к Храму — к бане близко бы не подпустили…

Наконец, на третьем коллаже — Главный раввин России ЗалманКозлоброд крепко обнял, вернее, вцепился в каменные Скрижали завета.Создавалось впечатление, что он только что получил их в вечное пользованиенеподалеку от своего поместья в Лефортово и, — в отличие от Моисея, —боится нечаянно разбить…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

…Просыпаясь часа в три ночи и маясь до утра, я изобреталагенеральный путь собственной деятельности, будила мужа, советовалась с ним,ссорилась, отчаивалась, вдохновлялась… Мне хотелось придумать что-нибудьэтакое, новенькое, чего еще не было в Синдикате…

Собственно, работа с населением давно уже обрелатрадиционные формы: помимо колоссальных народных гуляний в табельные дни,помимо кружков, курсов по изучению чего бы то ни было, вечеров и лекций, фенечеки тусовок, каждый департамент практиковал выездные семинары, где в течение трехдней где-нибудь в загородном доме отдыха, пансионате или туристической базезаезжие израильские посланники и местные специалисты, заказанные и оплаченные в«Научном Форуме» у Норы Брук, обрабатывали пойманных в сети рыб по высшемуразряду: программа таких семинаров составлялась наиплотнейшим образом, сполучасовым перерывом на обед, так что желающим прокатиться за город на халявуприходилось отрабатывать и номера в тусклых обоях, и селедку под майонезом, исвежий воздух за окном.

Основным условием набора публики на такие вот тусовки былоналичие мандата. Собственно, это был и основной закон Страны: взойти в Святуюземлю предков может человек, имеющий мандат на Восхождение… Этот самый мандатчеловеку обеспечивал его еврейский дедушка или бабушка, — что уж говорить,условие щадящее. Ведь, положа руку на сердце, или, оглянувшись окрест, вы чащевсего найдете этот самый мандат не далее как у себя за пазухой… а если ненайдете, то, значит, плохо ищете… Покопайтесь в родословной, пошукайтекакого-нибудь прадеда-кантониста, какого-нибудь Семена Ивановича Матвеева,полного георгиевского кавалера, бывшего Шмуля Мордуховича… Ищите, говорю я вам,и обрящете… В девяностые годы, годы Великого Восхождения, мандаты покупались всинагогах, подделывались в паспортных столах, возвращались во многих семьях изнебытия, из выкрещенного прошлого, из кантонистских легенд, из бегов, изпотерянных паспортов, из подделанных военных билетов… В те, уже легендарные,годы сотрудникам Синдиката не приходилось рыскать по задворкам СоветскогоСоюза, чтобы выдать на гора и засыпать в закрома Родине… Они работали, какчерти, валясь от усталости с ног, отправляя в день по нескольку самолетов…

Ныне ситуация поменялась, и, словно гончие ищейки, синдикипрочесывали и прочесывали старые грядки, пытаясь раскопать давненько закопанныев землю мандаты на Восхождение, а иногда заново посеять и вырастить в человекенечто такое… некое чувство… самоощущение такое, вот… ощущение чего-то такого,неопределенного, но жгуче волнующего, которое… Короче — на чиновном жаргонеСиндиката это называлось национальной самоидентификацией, и я хотела бывзглянуть на прохвоста, который изобрел этот термин.