Ксюша плакала, прижимая к груди своего Женечку. Муж трясущейся рукой вытирал ей слезы тыльной стороной своей ладони. Он как бы говорил «я люблю тебя» через это несложное действие…

Когда это случилось в семье моей подруги, я сама была на шестом месяце беременности. Ксюша, зная мою зашкаливающую мнительность, берегла меня от своей жизненной трагедии – я узнала обо всем от ее сестры.

Узнала и… не позвонила Ксюше.

Потому что если бы я была на ее месте, пережив подобное, я бы ни с кем не захотела разговаривать. И еще потому, что вопрос «как дела?» в этой ситуации выглядит кощунством. Я просто ходила в церковь и ставила свечки. За здравие рабы Божьей Ксении. И за упокой раба Божьего Евгения.

Двадцать третье июня – день рождения у Ксюшиной дочки. В этот день я лежала в больнице на сохранении и с самого утра готовилась набрать номер Ксюши. Но в полдень у меня начались схватки… Роды были долгие, тяжелые. В два часа ночи уже 24 июня 2009 года на свет появился мой сын Данила. Он был здоров по всем показателям и басовито закричал при своем появлении, протестуя против холода и света…

Я была не в себе от пережитого продолжительного стресса и, отзвонившись мужу с новостью о том, что он стал папой, заснула беспробудным сном до полудня.

Утром, придя в себя и покормив сына, я написала Ксюше сообщение, что сегодня стала мамой и что я поздравляю ее дочку с прошедшим днем рождения. И через минуту получила от нее ответ: «Мать, тебе выговор: ты почему опоздала на сутки? Если бы ты родила вчера, то мы могли бы половинить счет в кафе, празднуя днюхи наших детей…»

Я прочла эту СМС и заплакала, прижимая к себе сына. Через эту СМС Ксюша как бы говорила: «Я справилась, Оля. У меня все в порядке. Жизнь продолжается. Я шучу. Я живу. Я тебя люблю».

Иногда все мы говорим «я тебя люблю» совершенно другими словами…

Я стою перед ее кабинетом и репетирую, как войду и не заплачу.

– Здравствуйте, Людмила Александровна, – скажу я. – Мне нужна помощь. Моя дочь – ей десять месяцев – перенесла гнойный менингит. Осложнение – полная глухота. Я собираю документы для комиссии по инвалидности. Нужно пройти диспансеризацию.

– Ну, записывайтесь через систему и проходите, – скажет мне заведующая. – В чем проблема?

– Проблема во времени. Его нет. Много врачей, много анализов, ЭКГ, все в разные дни, в разных филиалах. Если проходить в общем порядке, то диспансеризация займет пару недель. А у меня нет пары недель. Мне срочно нужно делать дочке операцию. Дело в том, что улитка в ухе может закостенеть, и нужно успеть поставить импланты до того, как это случится. И тогда мой глухой ребенок будет жить полноценной жизнью.

Дома я репетировала этот текст, произносила его с холодной отстраненностью.

Ну, пошла…

– Здравствуйте, Людмила Александровна… – Голос предательски дрожит. – Мне нужна помощь… Моя дочь – ей десять месяцев – перенесла гнойный менингит. Осложнение – полная глухота.

Слезы катятся по щекам, безобразно морщится лицо. Все репетиции – коту под хвост.

– Успокойтесь, – говорит заведующая и идет прикрыть дверь кабинета, в которую кто-то постоянно норовит заглянуть. – Чем можно помочь?

– Диспансеризация, – с трудом выговариваю я и погружаюсь в глухие рыдания.

– Давайте, мамочка, успокаивайтесь. Это жизнь, нельзя сдаваться. Я помогу вам всем, чем могу. Завтра сможете прийти ко мне прямо с утра? Собрать все анализы и прийти с малышкой? Я проведу по всем врачам…

– Я не записана, – бормочу я.

– Понятно, что не записаны. По записи будет очень долго…

Она сама проговорила мой текст. Она все знает. Я вытираю слезы.

– Спасибо вам.

– Все. Успокаивайтесь. Вы нужны дочери. Завтра жду вас в девять. Вот направления на анализы.

Я вспоминаю, что в моем кармане лежат деньги. Это взятка.

Наша страна борется с коррупцией. Нельзя брать и нельзя давать взятки. Это правильно.

«Если каждый начнет с себя и будет осознанно делать выбор не кормить коррупционеров, то мы сможем победить коррупцию», – думала я. И вдохновенно много лет следовала этому правилу.

А потом у меня заболела дочь. И я готова была дать все взятки мира, чтобы врачи отнеслись к ней с большим вниманием, чтобы не случилось халатности, чтобы заметили что-то, что важно для постановки диагноза, чтобы время до закостеневания улитки не было упущено.

Потому что законы про борьбу с коррупцией пишут люди со здоровыми детьми. Когда становится страшно за жизнь ребенка, нормативные формулировки бледнеют в тумане реальности, и становится очевидно, что вылечить ребенка от смертельной болезни и остаться законопослушным гражданином в нашей стране пока невозможно.

– Спасибо вам, Людмила Александровна, – говорю я и пытаюсь переложить деньги из своего кармана в ее.

Мне очень надо пройти диспансеризацию за один день и очень надо, чтобы завтра не выяснилось, что врач на конференции, на встрече или принимает во вторую смену.

– Уберите деньги, – хмуро говорит Людмила Александровна. – За кого вы меня принимаете?

Она и правда обиделась. А я не хочу ее обидеть. Она мне нужна.

– Но вот хоть конфеты возьмите!

– Мамочка, не плодите коррупцию. Я делаю свою работу. И мне за нее платят. А деньги вам на лечение дочери ооочень пригодятся. До завтра!

Я, слегка растерянная, выхожу в коридор. Какая хорошая, порядочная женщина. Надо же…

В девять утра следующего дня я с дочкой стою под ее дверью. Я не боюсь ее и не жду плохого.

Она выходит из кабинета, улыбается моей дочери, говорит мне приветливо:

– Пойдемте!

Мы идем по коридору. С разных сторон к заведующей бросаются люди со своими вопросами. Она мгновенно переключается, отвечает точно и по существу, всех помнит, со всеми любезна.

– А направление Петрову в Филатовскую, Людмила Александровна?

– Подписано, в регистратуре.

– А документы для комиссии?

– Я заверила, в приемной возьмите, поставьте печать…

– А у Королева аллергия опять…

– Пусть ко мне завтра запишутся, я во вторую смену принимаю…

– Там пришли из Департамента…

– Скажи, я сейчас подойду…

И все это разные люди, разные вопросы.

Какая сложная работа – заведовать. Интересно, просто врачом быть проще?

Людмила Александровна помогла нам пройти диспансеризацию за один день. Без денег, конфет и спасиб.