Позднее, когда они с Эдом ехали домой, воспоминания о Диксоне вернулись и повлекли за собой воспоминания о том, как она панически боялась первых свиданий. О том, как она предпочла одного брата другому, и к чему это привело. Ее переполняли тревога, горечь и сожаление. Ей казалось, что она вот-вот взорвется.

Какого черта она спросила Эда о том, готов ли он ее выслушать? Он часть ее проблемы, хотя даже не подозревает об этом. Как она может все ему рассказать?

Но как она может отказаться от возможности объяснить ему то, что хотела объяснить пять лет назад? Через день Эд вернется в Америку, и они вряд ли когда-нибудь снова увидятся. Это ее последняя возможность все ему рассказать.

Вот только с чего ей начать?

Милла уставилась в пол и попыталась собрать воедино остатки смелости.

– Когда мне было шестнадцать, один парень чуть меня не изнасиловал, – произнесла она наконец.

– Он был из твоей школы?

Милла кивнула:

– Он был первым красавцем школы. Все девчонки были от него без ума и считали, что я должна была быть благодарна, что он пригласил меня на свидание. – Она принялась нервно теребить этикетку чайного пакетика. – На свидании он начал ко мне приставать. Я стала сопротивляться, но он меня не отпускал.

– Бедняжка.

Эд так это произнес, словно ему было не все равно. Это придало ей смелости, чтобы продолжить:

– Я запаниковала, и он стал еще более агрессивным.

Краем глаза она заметила, как Эд поставил кружку на стол и сжал пальцы в кулак.

– Этот подонок все еще живет здесь?

– Он давно уехал, Эд. Не беспокойся. Прежде чем сюда приехать, я навела справки.

Эд мрачно кивнул:

– И ты никогда никому об этом не рассказывала?

– Я не хотела стать объектом для сплетен. Это главный недостаток жизни в маленьком городке, где все друг друга знают. Я уже говорила, что этот парень был первым красавцем школы. Другие девчонки завидовали мне. Все знали, что он пригласил меня на свидание. Позднее я узнала, что он раструбил эту новость. Всем не терпелось узнать, как прошло наше свидание.

– Могу себе представить, – тихо сказал Эд.

– Если бы все узнали, что на самом деле произошло, это было бы катастрофой. Я бы не смогла выносить их жалость и любопытство. Мне было проще позволить ему сказать его друзьям, что я оказалась фригидной, и он меня отшил. Своим подругам я сказала, что мне было с ним скучно.

Эд наблюдал за ней с задумчивым видом.

– Он сделал тебе больно?

Милла кивнула:

– Да. Он избил меня, но я всем говорила, будто упала с лестницы. За мою блестящую актерскую игру мне следовало бы вручить «Оскар». Даже мои родители поверили в историю с падением. Ни у кого не возникло ни малейших подозрений.

Эд издал приглушенный стон.

– Полагаю, ты рассказала об этом Гарри?

– Нет. Уехав в Америку, я оставила прошлое здесь. Кроме того, Гарри был человеком легкомысленным и не любил серьезных разговоров.

Эд нахмурился, но не удивился.

– Я сожалею о том, что произошло, Милла. Мне жаль, что я не могу ничего сказать или сделать, чтобы прогнать ужасные воспоминания.

Что ей действительно было нужно, так это утешительные объятия. Но она не заслуживала такого проявления доброты со стороны человека, которого бросила ради его брата.

Какой же идиоткой она была!

– Спасибо, но я в порядке, – сказала она.

– Я в этом не уверен, – мягко возразил Эд, подошел ближе и обнял ее.

Это удивило Миллу, но секунду спустя она прижалась к нему, зарылась лицом в его дорогой кашемировый свитер и позволила себе насладиться его теплом, силой его рук. После того как она потеряла ребенка, ей было необходимо утешение, и она наконец его получила. В объятиях Эда ей было спокойно и комфортно. Она чувствовал себя так, словно после долгого опасного путешествия вошла в тихую гавань.

Беззаботный эгоистичный Гарри никогда не предлагал ей утешение. Она сомневалась, что он вообще был способен кого-то утешить.

По правде говоря, она также не ожидала, что Эд может быть таким чутким и внимательным. Еще больше ее удивило, что сегодня в его объятиях она нисколько не волновалась, в отличие от того вечера, когда их страстный поцелуй так напугал ее.

Все же зов плоти оказался сильнее, чем голос разума. Пока она думала об утешении, ее тело активно реагировало на близость Эда. В тех местах, где он к ней прикасался, ее кожа горела. Внизу ее живота все трепетало.

Наверное, для нее было лучше, что Эд ее отпустил. Сразу, как только он отстранился, ей стало не хватать его силы, его тепла и волнующих ощущений, которые он в ней пробуждал.

Она не могла сказать, что чувствует Эд. Он не смотрел на нее. Его лицо было напряжено.

– Спасибо за утешение.

– Пожалуйста.

За этим последовало неловкое молчание, поскольку ни один из них не знал, что сказать дальше. Потом они, словно сговорившись, одновременно подняли кружки.

– Надеюсь, твой кофе не слишком холодный, – сказала Милла.

Эд сделал глоток:

– Нормальный.

Вытащив из кружки чайный пакетик, она бросила его в раковину. В пекарне было так тихо, что она слышала, как кот мурлычет во сне.

– Ну что? – наконец произнес Эд с еле заметной улыбкой. – Они правы?

Милла удивленно посмотрела на него:

– Кого ты имеешь в виду?

– Тех, кто утверждает, что, когда выговоришься, становится легче.

Милла вздохнула. Она рассказала Эду о том, что произошло много лет назад, и он думал, что выполнил свою миссию. Он не знал, что самая важная часть признания, касающаяся его, еще впереди.

– На самом деле есть еще кое-что, что мне нужно тебе рассказать.

Его взгляд стал немного настороженным.

– Речь идет о том, что до сих пор не дает мне покоя. О том, из-за чего меня мучает чувство вины.

Эд нахмурился:

– Были последствия? Ты забеременела от этого мерзавца?

– Нет, мы с ним не были близки. Дело в том…

Она уставилась в кружку с чаем, словно это могло как-то ей помочь.

– После того происшествия у меня появилась фобия. Я стала паниковать во время первых свиданий.

На ее глаза навернулись слезы, и она часто заморгала, чтобы их сдержать. Мужчины терпеть не могут, когда женщины плачут.

Эд напрягся. В его глазах была боль.

– И ты рассказываешь мне это, потому что… – начал он, очевидно догадавшись, о чем пойдет речь.