– Ты что, внутрь полезешь? – удивилась Лу.

– А почему бы и нет? – спросил я.

– А можно?

Я улыбнулся.

– А тут есть кого спросить?

Лу огляделась.

– Нет.

– Что скажешь – слазить мне внутрь?

– Не знаю. Ты же решаешь.

– Ты тоже решаешь, – сказал я.

– А-а.

– Так лезть?

– Да. Если хочешь.

Я чуть сдвинул лестницу, увеличив угол. И поставил ногу на первую ступеньку.

Потом на вторую.

И на третью.

Стойка, на которой располагалась яхта, возмутилась. И вся конструкция едва заметно качнулась. Я замер.

– Папа?

Может, она только с виду прочная? А может, равновесие нарушилось? Я сделал еще шаг.

– Папа, может, все-таки не надо?

– Да все в порядке, – успокоил я.

Но я зря так сказал: я чувствовал, как стойка жалобно окликается на каждый мой шаг, словно готовясь вот-вот обрушиться.

– Папа!

– Ладно. Ладно.

Я спустился вниз. Взял лестницу и переставил ее к корме. Там была приделана лестница для купания, и моя приставная лестница стала ее продолжением – я словно поднимался на борт с самого дна морского. Я снова попробовал забраться наверх, и на этот раз дело пошло лучше, стойка больше не шаталась. Чтобы окончательно в этом удостовериться, я поднялся еще на пару ступенек.

Нет, ничего не качалось, все было прочным и надежным.

Я спрыгнул на землю и протянул руки Лу.

– Давай, лезь первой, а я сзади, подстрахую тебя.

Она не ответила, но робко посмотрела на лестницу.

– Пойдем, – я кивнул на яхту, – это как лестница на горку… дома. Только чуть подлиннее, к тому же я полезу сзади.

Лу вздохнула, посмотрела на яхту, перевела взгляд на лестницу и встала на нижнюю ступеньку.

– Вот молодец, Лу.

Лу поднималась передо мной, а я страховал ее, ухватившись руками за лестницу. Я смотрел ей в затылок, маленький, загорелый и по-прежнему грязноватый. Я и не заметил, что она, принимая душ, так и не смыла до конца грязь. Жаль, помочь ей было некому.

Иногда я жалел, что она не мальчик. Так все было бы проще.

Лу полезла быстрее. Чтобы не отставать, мне пришлось поднапрячься. Лу решительно карабкалась наверх, как и полагается ребенку, будь то мальчик или девочка. Сперва поднимала правую ногу, потом ставила на ту же перекладину левую, чтобы перед следующим шагом обе ноги надежно стояли рядом.

Наконец она добралась до верха. Через перила перебраться ей было сложно, но я подсадил ее под попу.

Стоя на палубе, она улыбнулась.

– Я первая!

– Да, ты первая.

Я перелез через перила следом за ней и огляделся.

С каждой стороны – скамейка, посредине – румпель.

Закрытый дверью вход, в двери – замочная скважина.

Еще одна замочная скважина – наверняка зажигание, а на полу – измерительные приборы и рычаги газа и переключения передач.

И прохладный бриз. Здесь, на высоте, еще дул ветер.

Пол и скамьи в рубке были деревянными, на вид совсем сухими, серыми и растрескавшимися. По ним бы лаком пройтись или морилкой.

А вот деревянный золотистый румпель выдержал и по-прежнему весело поблескивал.

Я встал перед румпелем, ухватился за него одной рукой. По-моряцки расставив ноги, прикрыл ладонью глаза и будто бы всмотрелся в море.

– Эй там, на корабле!

Лу, чей смех я теперь так редко слышал, рассмеялась.

– Земля прямо по курсу! Видишь? – спросил я голосом бывалого морского волка.

– Нет, – сказала она, – никакая там не земля.

– Точно. Нет там никакой земли. Только море. Насколько хватает глаз. И волны. Здоровенные волны!

– Это шторм! – воскликнула Лу.

– Спокойствие! – сказал я. – Капитан умело проведет вас через бури и опасности!

– Капитан – это ты?

– Разумеется… О, ты только погляди! Пиратский корабль!

Мы плыли по морю. Вступали в схватки. Встретили дельфинов и русалку. Лу вопила, махала руками, хваталась за румпель. Громко смеялась.

Вскоре ей тоже захотелось быть капитаном. А я стал послушным, но туповатым матросом. Ей приходилось мне все объяснять, и это ее веселило еще сильнее. Потому что матрос все путал, не различал право и лево, штирборт и бакборт и всего боялся, особенно пиратов.

И тем не менее мы победили: волшебным образом спаслись, оседлав двух дельфинов. А еще благодаря Лу.

– Это все благодаря вашей смекалке, капитан, и героизму, – торжественно объявил я.

– Смекалке?

– То есть находчивости, – пояснил я, – ты – находчивый капитан.

Мы играли с час, а может, и два. Там, на продуваемой ветром палубе, в тени деревьев, мне и дышалось легко.

Но Лу все чаще поглядывала на запертую дверь.

– А можно ее открыть?

– Нет. – Я покачал головой.

Однако она не сдавалась.

– Надо ее открыть, – сказала она чуть погодя и постучала по дверце. – Давай ты ее сломаешь?

– Чужие вещи нельзя ломать, – сказал я.

– Ох. Ну ладно. – Она скорчила расстроенную рожицу и задумалась. – Но ведь тут никого нет?

Лу так редко о чем-то просила. И редко не поддавалась на уговоры.

– Ладно, – согласился я, – давай поищем ключ.

– Где?

Я махнул рукой:

– В доме.

– Но ведь дом тоже заперт?

– Что-то нам, наверное, все же придется сломать, – сказал я, – иначе не получится.

– Мы никому не скажем, – тихо проговорила она.

Я рассмеялся.

Мы разбили окно с другой стороны дома. И влезли в комнату, оказавшуюся гостиной.

Сперва я крался, но потом одумался и зашагал обычными шагами. Здесь можно топать сколько хочешь, нас все равно никто не слышит.

Обставлены комнаты были просто, без изысков. Украшений мало, разве что набитый книгами шкаф в гостиной да фотография заснеженной горы на берегу фьорда.

Те, кто тут жил, похоже, уехали, почти ничего не забрав. Наверное, взяли лишь одежду и самое необходимое.

Я вдруг почувствовал себя так, будто вторгся в чью-то жизнь. Быстро прошел через весь дом и вышел в коридор.

На стене висел шкафчик для ключей. Только и всего. Все, как полагается. Шкафчик был похож на маленькую пляжную кабинку для переодевания – в желто-белую полоску, такие старомодные кабинки до сих пор на берегу попадаются.

У нас с Анной ключи то и дело куда-то девались. Мы все твердили, что надо бы хранить их в каком-нибудь постоянном месте, но в каком, так и не решили. Я купил пару крючков, однако так их и не прибил. Мы не сошлись во мнении, где их повесить и надо ли вбить крючки прямо в стенку или сперва вогнать туда дюбеля.

Такие мелочи нам давались плохо. Вообще-то я довольно рукастый, но дело не в этом. Все время делать выбор, да еще и вместе – вот что было сложно. Даже когда дело касалось обычных