— Да что вы говорите? — заинтересованнопереспросил Маркиз.

— Да, следили! — Венедиктов понизил голос. —У нее в комнате они даже устроили тайник!

— Тайник? — Леня изобразил равнодушие, однакосердце его взволнованно забилось. — И что же это был за тайник?Поднимающаяся половица или потайная дверь?

— Тайник был у нее в печи, — отмахнулсяВенедиктов, — но дело совсем не в этом…

— И что — вы что-то нашли в этом тайнике? — несдавался Леня. — Что они там прятали? Может быть, прибор вроде вашегоопределителя? Или оружие?

— Не говорите глупостей! — взорвалсяВенедиктов. — Определитель — это мое изобретение, и второго такого несуществует! Мне дадут за него Нобелевскую премию…

— Да-да, я об этом уже слышал! Так все-таки, в этомтайнике что-нибудь было?

— Нет, — равнодушно ответил Венедиктов. —Ничего не было. Ведь соседка уже умерла, и они сняли наблюдение. И забрали всеиз тайника, чтобы никто ни о чем не догадался. А ко мне они подослали своегочеловека под видом врача, чтобы выведать, что мне известно об их происках. Новы не думайте, я не проговорился! — Венедиктов довольно улыбнулся. —Ведь благодаря определителю я сразу расколол этого так называемого доктора… Онзадавал мне всякие провокационные вопросы, спрашивал, не вижу ли я зелененькихчеловечков… но ведь я не сумасшедший! И они вовсе не зелененькие…

— А какие же? — с интересом переспросил Маркиз.

— Но я же вам писал! — возмущенно проговорилВенедиктов. — Они фиолетовые, в оранжевую полоску!

Маркиз возвращался домой не в самом лучшем настроении.

Дело, поначалу казавшееся пустяковым, явно затягивалось иусложнялось. До сих пор все вытянутые им номера оказывались пустыми. Правда,была еще надежда на то, что больше повезло Лоле с племянницей покойнойстарушки, но что-то подсказывало Маркизу, что его боевой подруге тоже несопутствовала удача.

Леня поздоровался с консьержкой и подошел к лифту. Он неуспел нажать на кнопку, как двери кабины разъехались, и из нее буквальновывалилась Андромеда Поползень. Эта колоритная особа совсем недавно поселиласьв их доме, прямо под квартирой Лолы и Маркиза, но уже успела вызвать у всехсоседей сильное и однозначное чувство вроде устойчивой пищевой аллергии. Унекоторых при ее появлении начинались приступы невыносимой тошноты, другиепокрывались сыпью.

Начать с того, что Андромеда была исполнительницей народных песен.Эти песни она репетировала в своей квартире с раннего утра и до глубокой ночи,и, хотя звукоизоляция в доме была исключительно хорошей, гулкий раскатистый басАндромеды, невольно заставляющий вспомнить волжских бурлаков и одесскихпортовых грузчиков, преодолевал все препятствия и доносился до самых отдаленныхуголков дома. Учитывая, что в репертуар Андромеды входили песни исключительноразухабистые и разудалые, жизнь в доме стала несколько утомительной. Когда жекто-нибудь из жильцов пытался призвать певицу к порядку, та надвигалась насмельчака монументальным бюстом и угрожающим басом произносила:

— Ты, голубчик, это, ничего не смыслишь в искусстве! Тырадоваться должен, что можешь соприкоснуться с подлинным, это, народнымвокалом, а не с вульгарным ширпотребом, захлестнувшим радио и телевидение! Чтоможешь припасть, это, к чистому ключу народного искусства!

Учитывая огромный рост Андромеды и ее мощные бицепсы,смельчак замолкал, и по дому снова разносилось:

«Выйду на улицу, гляну на село, девки гуляют, и мне весело…»

Андромеда увидела Маркиза и бросилась на него с явнымнамерением растоптать или вдавить в стенку.

— Ты, это, голубчик, что себе позволяешь? —зарокотала она гулким могучим басом. — Я, голубчик, это, человекискусства, творческая единица, и мне во время репетиций необходима тишина, а утебя, голубчик, в квартире целый день форменный дебош! Никакого, это, уваженияк окружающим!

Леня хотел ответить, что Андромеда — не творческая единица,а творческий ноль, но слова о дебоше в квартире очень его обеспокоили, поэтомуон не стал препираться с певицей, а ловким хоккейным финтом поднырнул под ееруку и юркнул в лифт.

— У нас нонче субботея-а! — провожал его гулкийбас Андромеды.

Дверь квартиры была заперта, и изнутри не доносилось низвука.

Леня подумал, что Андромеда все выдумала, однако в некоторомволнении повернул ключ в замке.

Войдя в прихожую, он застыл на месте, как громом пораженный.

Казалось, в квартире только что прошел открытый чемпионат побоям без правил. Или в ней от души порезвились футбольные болельщики,огорченные проигрышем любимой команды.

Кафельный пол был покрыт густым слоем сахара, кофе истирального порошка, поверх которого тут и там, как неуправляемые корабли вбурном море, валялись Лолины туфли и Ленины ботинки. Тут же одинокимикоралловыми островами виднелись флаконы духов, баночки кремов, тюбики губнойпомады и прочие косметические изыски из богатой Лолиной коллекции.

В первый момент Маркиз подумал, что их квартиру посетилиграбители, которые не нашли никаких ценностей и от разочарования учинилиподобный погром. Но в следующую секунду он понял всю абсурдность такогопредположения. Тем более что один из погромщиков появился в поле его зрения.

Из кухни показался оживленно мотающийся рыжеватый хвостик,вслед за которым выдвинулись лапы, пушистое тельце и возбужденно топорщащиесяушки. Все эти части в совокупности составляли крошечного песика древнеймексиканской породы чихуахуа. Пу И пятился, волоча за собой размотанный рулонтуалетной бумаги. Белая лента в голубых цветочках тянулась за песиком, какбумажный ручеек, отмечая путь его следования.

— Пу И, паршивец, что ты устроил? — воскликнулЛеня в праведном гневе. — Неужели ты сделал все это один, безсоучастников?

Обычно в домашних разборках Леня старался встать на сторонукота Аскольда, которого Лола огульно обвиняла во всех совершенных зверямихулиганских поступках.

Но в данном случае Маркиз не сомневался, что без его любимцадело не обошлось.

Словно в подтверждение этой мысли, из кухни величественнойпоходкой появился сам Аскольд. Он равнодушно взглянул на хозяина, окинулзагадочным взором высшего существа разгромленную прихожую и уселся на случайноуцелевший чистый пятачок. Подняв заднюю лапу, он с самым непринужденным видомпринялся ее вылизывать, не обращая на хозяина никакого внимания.

— Ребята, ну что вы здесь натворили? — проговорилЛеня, понемногу успокаиваясь. — Вы представляете, что скажет Лолка?

При имени хозяйки звери замерли и уставились на Маркиза. ПуИ выпустил из пасти конец рулона, Аскольд забыл в воздухе недомытую заднююлапу. Оба смотрели на Леню с каким-то странным, тревожным выражением.