С трудом открыв глаза, я поначалу испугалась странного мрака, но тут же сообразила, что на голову накинули ткань или мешок, снять который не получится: руки связаны.

— Эй! Вы там совсем охренели что ли? Быстро развяжите!

Никто не ответил, но, по крайней мере, один человек рядом был и управлял лошадью. Мне порядком надоели сюрпризы в этом затерянном в лесах краю.

— Мешок сними, урод!

И снова молчание.

Попытки хоть как-то ослабить тугую веревку или скинуть с головы пахнущую мышами тряпку не увенчались успехом. Провозившись несколько минут, я смирилась и закрыла глаза — головная боль расползалась от затылка к вискам.

— Да ты девку не прибил ли?

Вот, оказывается, кто занимается похищением женщин! Ну, погоди, Мстислав Годинович, я тебе сейчас устрою вторую часть Марлезонского балета! А пока нужно было пережить грубые прикосновения. Мешок с головы стащили, но руки развязывать не стали.

— Не ругайся! Народ здесь тёмный, всему учить нужно, за каждым не поспеваю.

— Руки развяжи!

— Э, нет!

— Развяжи руки…, — процедила я, глядя прямо в глаза Мстислава.

— Знаешь, давай так: я тебя сейчас в дом заведу, мы поговорим по душам, а потом уж развяжу. Идёт?

— Нет! — запястья начинали неметь, и кроме злости это не вызывало ничего.

— Какой темперамент! — усмехнулся похититель. — Какая страсть в глазах! Идём, нечего зевак забавить, полдвора уже сбежалось поглазеть. — он грубо толкнул меня в спину. — Шагай!

Суетливые тени слуг заметались в полутёмом доме, накрывая на стол, смахивая невидимую пыль. Вышколенные или просто боятся хозяина?

Начинало подташнивать, в ушах нарастал противный гулкий звон, глаза никак не могли сфокусироваться, взгляд самопроизвольно перескакивал с предмета на предмет, и этот мужик как его зовут-то… Меня качнуло, голова запрокинулась назад, но я не упала — подхватили, понесли, развязали руки, обтёрли лицо и уложили на что-то мягкое. Опустился туман, окутывающий людей и обстановку.

— Вот дебил! Он же ей сотрясение устроил, запорю гада! — мужчина ругался, а я всё силилась вспомнить его имя и не могла.

На больших подушках было так удобно лежать, я возвращалась к реальности лишь на короткое время, чтобы удивиться холодной влажной тряпке на лбу или умелым рукам, отбирающим мое тело какой-то пахучей настойкой. Мне давали пить горький отвар, куриный бульон, укрывали теплым одеялом. Совсем рядом слышался еще какой-то звук — лёгкое постукивание, словно частый пульс, но разобраться, что это такое, я не могла. Да и не хотела. Наслаждалась отдыхом.

Обеспокоенный Мстислав — имя выпало из какого-то закоулка памяти — маячил перед глазами, что-то виновато говорил. Через какое-то время я начала понимать суть сказанных слов.

— … и ты неспроста здесь оказалась, понимаешь? И чего бы нам не дружить, мы же не враги с тобой. Из одного, понимаешь, времени.

— Погоди, — я потёрла лоб, — как это неспроста? Еще раз повтори, если не трудно!

— Ты меня только за сумасшедшего не принимай. — Мстислав сел на край постели и взял мою ладонь в свои руки. — На той дороге, где мы с тобой оба ехали, находится портал в прошлое. В другую реальность, понимаешь?

— И как ты здесь оказался? — из разбросанных по столу моего сознания пазлов начала выстраиваться более или менее понятная картинка, которой пока не хватало важных элементов.

— Ну, я по трассе шел километров под сто пятьдесят, задумался, собаку сбил и сам чуть на обочину не выпрыгнул. Псина маленькая такая, их еще бабушкиными брехунами у нас зовут.

— У вас это где?

— В деревне моей. Так вот, бампер сплющило по касательной, но рихтовать всё равно придётся, плюс мозги и кровь в решетку залетели. Я пока от брызг капот оттирал, бабка эта из лесу вышла. С корзинкой и клюшкой.

Похоже, у меня точно сотрясение:

— Какая клюшка, она хоккеист что ли?

— Да нет, у нас так палочки, трости называют. Клюка — так понятнее? — и приняв мой кивок за “да” , Годинович продолжил:

— Думал побьёт меня палкой своей, а она заохала, попросила ее с собачкой до поворота довезти, мол, не досмотрела, живёт на отшибе, похоронить бы пёсика, и хорошо, что я сам не убился. Поворчал, конечно, что кровью салон испачкаю, но уж больно ныла старуха, пожалел. Сумку икеевскую из багажника достал и ей кинул. Не буду же я кости с шерстью от асфальта сам отскребать. Подождал, пока она всё собачье мясо в сумку запихнёт, сядет, довез до т-образного перекрёстка. Старуха уже выходить было стала, ногу вытащила и вдруг говорит мне, мол, сынок, прости за беспокойство, возьми вот настоечки моей. И корзинку протягивает. Мол, из города к ней едут за питьем этим. Ну я, дурак, и взял. Да еще и глотнул, типа вкусно, бабушка, спасибо!

— И что, в козлёночка превратился?

— Нет. Она на меня глаза подняла, а они светятся, прикинь! Я чуть не обделался, ей-богу! Говорит…, ну, не важно что говорит, главное, что, мол, настоечка на волчьей ягоде.

— Так они же ядовитые, а ты вроде живой.

— Да я, блин, дверь открыл, бегом в кусты, два пальца в рот и…, — Мстислав сокрушенно махнул рукой, — а дальше, наверное, как и у тебя — поворачиваюсь, а ни дороги, ни машины, ни леса, ни бабки — поле да редкие сосёночки.

— Это что получается: мы с тобой через портал прошли? Но я ведь не пила ничего, только минералку из “Магнита”

— В этом и весь цимес! Сюда попадают либо по собственной дурости и в наказание, либо экстрасенсы всякие. Люди со способностями.

— С чего ты взял?

— Так с того момента, как я сюда попал, ты уже пятая.

— То есть до меня четыре человека через портал прошли?

— Ага. Одного та же бабка споила — он косулю с детёнышем по весне застрелил, пока браконьерствовал, еще трое с подвывертом.

— И где они?

Мстислав замялся:

— Да кто куда разошлись. Трудно принять, что ты выпал из своей жизни. Сама-то вон — до сих пор не веришь и домой рвешься.

— Рвусь. А зачем я тебе?

— Сон мне приснился же! — широко размахивая руками, Мстислав принялся расхаживать по небольшой комнате, — Бабка эта меня глазами жгла и