— Дай! Дай! — молила она, не умея больше ничего прибавить. — Дай!

Этот тихий беспомощный голос сделал то, чего не достигла бы угроза. Вожак не шевельнулся, по-прежнему не издал ни звука, но губы его опустились и закрыли страшные клыки, вздыбленная грива снова легла на плечи. Он не шевельнулся и тогда, когда дрожащие руки матери робко подняли и прижали к груди дочку.

С глубокой грустью глаза вожака следили, как женщина, медленно пятясь, скрылась в толпе расступившихся перед ней людей. И тогда вперёд вышел Гау. Тяжело дыша, он остановился перед вожаком, страстно желая что-то сказать. Наконец, из его горла вырвался хриплый возглас, предводитель павианов ответил на него коротким лаем. Это было всё. Гау молча повернулся и направился к выходу.

Уже на равнине люди орды оглянулись: длинномордые стояли на возвышенности плечом к плечу, молча провожая их глазами. И тут люди, все, как один, подняли руки и испустили долгий протяжный крик. Павианы ответили на него коротким лаем.

Так люди и звери простились друг с другом. Быть может, навсегда.

Уже совсем стемнело, когда Рам и Мук остановились. Запыхавшись от быстрой ходьбы, они чутко прислушались к тому, что делалось позади. Погони не было: рыжеволосые, увлечённые битвой с серебристыми великанами, не заметили их.

Идти в темноте дальше было опасно; где-то впереди захохотала гиена, ей ответило грозное мяуканье: хищники выспались днём и выходили на ночную охоту.

Пора было подумать об устройстве надёжного места для сна. Ощупью отыскали на деревьях удобную развилку, наломали и уложили там настил из веток. Однако страх, гнавшийся за ними по пятам, добрался и до этого уютного гнёздышка. Всю долгую ночь мальчик и старик вздрагивали и просыпались от малейшего шороха.

Люди орды сохранили ещё почти звериное чувство направления. Мук отлично знал, что в темноте они далеко отбежали от реки, оставив позади каменную стену. Вернуться назад и обогнуть её, чтобы продолжать путь вниз по берегу, было просто. Но и рыжеволосые двигались по этой дороге. При одном воспоминании о них у Мука и Рама волосы шевелились на затылках.

Оставалось одно: пробираться по лесу, не отходя, но и не приближаясь к реке. И быстро, очень быстро, чтобы перегнать рыжеволосых и известить о них орду прежде, чем они успеют напасть на неё. Выразить это словами Мук, конечно, не мог. Но он и без слов знал, что надо делать.

Не догадывался мудрый старик только об одном: убегая от рыжеволосых, они вступили в охотничьи владения огромного саблезубого тигра — Хромоногого. Тигр охромел недавно — свалился в овраг, преследуя оленя. Теперь больная нога не позволяла ему охотиться на крупную дичь. Тигр был голоден и разъярён свыше всякой меры. Пустой желудок не давал ему спокойно выспаться днём до ночной охоты, и потому его можно было встретить во всякое время дня.

Это утро было для Хромоногого особенно неудачным: в траве под кустом он заметил с десяток яиц и небольшую наседку. Самоотверженная мать не двинулась с гнезда, даже когда над ней нависла огромная морда со сверкающими клыками-кинжалами. Ими саблезубый тигр наносит страшные раны крупной дичи, а затем жадно пьёт кровь, бьющую из разорванных сосудов.

Жалкая птица целиком поместилась в его голодной пасти, правда, тигр чуть не подавился взъерошенными перьями — разжёвывать добычу он не умел. Злобно рыча, он выплюнул окровавленный комок. С яйцами пошло лучше, тигр осторожно давил их языком и глотал вместе со скорлупой, но они только ещё больше растревожили чувство голода. Хромоногий сердито сунулся носом в траву, чтобы скинуть прилипшие перья. И чуть не взвизгнул от боли — неловко переступил раненой лапой, но тут же, забыв о ней, припал к земле и пополз, точно кошка, выслеживающая мышь. Огромное его тело распласталось, исчезло с глаз, шевелился, казалось, лишь самый кончик длинного хвоста: тигр полз, направляясь к высокому дереву на небольшом пригорке.

Ветки дерева дрогнули, выдавая что-то движущееся в их густоте, а лёгкий ветерок, пахнувший в сторону Хромоногого, сообщил ему, что это человек — лёгкая добыча, не способная сильно сопротивляться. Прыжок — и тёплая кровь потечёт в голодную глотку.

Как раз в это время Рам проворно скользил вниз по стволу, ловко прыгая с ветки на ветку, ниже, ещё ниже… Беззаботный, как все люди орды, он не думал ни о чем, кроме так необходимого ему завтрака. Прыжок, и вот он уже на земле.

Но тут лёгкий сдавленный крик Мука, почти шипенье, послышался сверху. Сигнал тревоги! Мускулы мальчика напряглись до боли. Он не кинулся бежать, не вскрикнул, как сделал бы теперешний мальчишка, но замер, настороженный, готовый к прыжку.

Густой кустарник скрывал от него Хромоногого, а тигр его видел и ощущал запах. Горло зверя сжалось, рот наполнился слюной. Не в силах больше ждать, он весь собрался в комок и взвился в воздух, чтобы опуститься, подминая под себя трепещущую добычу. В это мгновение зверь забыл о раненой ноге: прыжок удался лишь наполовину. С яростным рёвом тигр повалился на то место, где только что стоял мальчик. Но его уже здесь не было!

Охваченный ужасом, Рам кинулся бежать за мгновение до того, как когти Хромоногого впились во влажную землю, на которой отпечатались его лёгкие следы. Боль сбила тигра с прыжка, но она же до предела усилила его ярость. Хромая, с грозным рычаньем он устремился по следам ускользнувшей добычи, хотя тигры, промахнувшись, обычно этого не делают. Но голод и злость — плохие советчики. Ослеплённый ими, тигр продолжал бежать, не сводя глаз с обезумевшего от ужаса ребёнка, и расстояние между ними начало сокращаться.

Но тут случилось невероятное: со слабым криком Рам исчез с тропинки, а тигр, с размаху перескочив через трещину в земле, наткнулся на огромное тело, преградившее ему путь.

Раздался громкий трубный глас, что-то гибкое, как огромная змея, подхватило его, сдавило, подняло кверху и с размаху швырнуло о землю. Тяжёлая нога, подобная толстому бревну, опустилась на него…

Яркие жёлтые глаза Хромоногого потухли, прежде чем он понял, что произошло. А слон всё трубил и топтал безжизненное тело, пока оно не превратилось в кровавое месиво из мяса, обрывков шкуры и земли. Тогда слон поднял хобот кверху и затрубил торжествующе. Ему ответила слониха. Она была рядом, но не успела принять участия в неожиданной расправе.

Затем оба слона повернулись и подошли к узкой неглубокой расщелине. В период дождей она была промыта водой и опускалась вниз почти отвесно. А на дне жались к стенкам маленький слонёнок и маленький мохнатый мальчуган. Оба были так напуганы, что не обращали внимания друг на друга.

Но вот слонёнок жалобно закричал. В ответ послышался успокаивающий голос матери. Две огромные головы появились у края трещины, два хобота, извиваясь, опустились вниз; один бережно обернулся вокруг хобота слонёнка, другой — вокруг его передней ноги. Миг — и слонёнок поднялся на воздух.