А павианы, едва увидев людей орды, сразу почуяли: это не враги, наоборот, они сами чем-то сильно напуганы. Переговариваясь коротким лаем, длинномордые неспешно спустились с гряды и двинулись навстречу, подходя всё ближе. Предводитель, огромный, с седой косматой гривой, шёл впереди, точно во главе войска.

Ку, та, что первая заметила рыжеволосых, обернулась, когда он уже оказался рядом. Она оцепенела, не в силах даже вскрикнуть от страха. Её маленькая дочка обхватила ручками колени матери. Огромная косматая голова оказалась как раз перед её лицом, маленькие глаза на разрисованной морде близко глянули в испуганные глаза ребёнка, пристально, но без злобы. Минута прошла в молчании. И вдруг детская коричневая ручка робко протянулась и дотронулась до седой гривы. И ещё раз. Мать не успела даже подать голоса, как ужасная голова наклонилась и по-доброму потёрлась о маленькое тельце. Девочка с радостным писком стиснула пушистую гриву в объятьях. Предводитель длинномордых поднял голову, и взгляд его встретился со взглядом Гау.

Два вожака словно спрашивали друг друга: мир или война?

В языке Гау таких слов не было. Но смело протянув свою руку навстречу длинномордому, он дружески опустил её на гриву, издав какой-то невнятный звук. Длинномордый понял его и ответил коротким лаем, что, вероятно, означало то же самое, потому что остальные павианы тотчас окружили людей орды с тем же коротким дружелюбным лаем. И люди словно ожили, смелее двинувшись навстречу животным.

А между тем трава колыхалась всё ближе: с трёх сторон ползком, как змеи, подбирались враги. Теперь всё зависело от длинномордых. Позволят ли они людям зайти в их каменное неприступное убежище? Гау решился: не снимая руки с гривы вожака, он шагнул к камням. Короткий крик-приказ — и за Гау торопливо двинулись все люди. Они шли, со всех сторон окружённые павианами.

Рыжеволосые, скрываясь в траве, собирались подобраться к людям орды незаметно, чтобы покончить с ними одним ударом. Но люди уже приближались к узкому проходу в камнях, ведущему на площадку наверху хребта. Двух человек хватило бы, чтобы защитить вход от любого количества врагов. Рыжеволосые поняли: добыча готова ускользнуть. Воздух задрожал от их разъярённого воя и рычанья, трава заколыхалась сильнее, рыжеволосые со всех ног кинулись наперерез. Ударами камней и дубинок они расчищали себе дорогу среди павианов, сопровождавших людей.

И тут совершилось неожиданное: добродушные удлинённые морды оскалились, обнажив клыки, не уступающие львиным. Со страшным рыком повернулись они к обидчикам и, повинуясь сигналу вожака, бесстрашно ринулись на них.

Поражённые ужасом, люди орды наблюдали за боем с площадки, на которую успели взобраться. Длинномордые потоком вытекали из расщелин скалы, их становилось всё больше и больше…

Битва закончилась быстро. Несколько рыжеволосых было растерзано на куски. Не пытаясь больше сопротивляться, остальные бросились назад к лесу, и скоро их жалобный вой замер вдали. Длинномордые победители вернулись к камням. Они ещё щетинили мохнатые гривы, рычали, но тут же заботливо принялись зализывать друг другу страшные раны.

Гау тревожно ждал, не обратится ли теперь их ярость против людей? Вот предводитель длинномордых, хромая и волоча раненую ногу, подошёл к проходу. Взгляд его маленьких умных глаз точно искал кого-то и призывал спуститься. И Гау, не без страха в душе, принял его призыв. Он сошёл вниз на равнину, где сидели и лежали вернувшиеся с битвы павианы. Подойдя к предводителю, он, как и раньше, смело положил руку на его великолепную гриву и опустился с ним рядом на камни. Так сидели они, человек и зверь, без слов понимая друг друга. Другие длинномордые приближались к Гау, обнюхивали его и отходили прочь: этот человек не был им врагом.

— Урр, — позвал Гау, и великан послушно спустился вниз. Немного помедлив, он сел по другую сторону от предводителя длинномордых. Затем, повинуясь знаку Гау, к группе важно сидевших гривастых зверей присоединились ещё несколько человек. Однако люди, только что пережившие ужас смерти, надолго здесь не задерживались, торопились взобраться снова на площадку, где среди своих чувствовали себя спокойнее. Маленькие жёлтые глаза на расписных мордах смотрели так умно и пытливо, что людям становилось не по себе…

Тем временем солнце закатилось, и день сменился ночью. Только теперь немного успокоившиеся люди орды почувствовали, как они голодны. Убитые рыжеволосые могли бы послужить им едой, но их тела уже растащили гиены и мелкие степные волки.

Люди нетерпеливо вертелись на тесной площадке скалы, тихонько ворчали, угрожающе взмахивали дубинками, услыша хохот гиен или вой колков, но спуститься в темноту на борьбу с дикими животными не решались. Их удивляло равнодушие, с каким павианы уступили такую прекрасную еду гораздо более слабым хищникам. Люди насытились лишь утром, обнаружив между камнями стайки крупных жирных ящериц. Длинномордые и на это смотрели равнодушно. Те из них, кто не был ранен в битве с рыжеволосыми, отправились за добычей в ближнюю рощу, принесли большие ветки, полные плодов, и заботливо поделились с остальными. Мяса они не ели.

Время шло, близился полдень. Скалы, нагретые лучами палящего солнца, и в тени не давали желанной прохлады. Люди орды, привыкшие к лесному полумраку, с удивлением смотрели на длинномордых. Те, видимо, совсем не страдали от жары: развалившись на камнях, они добродушно наблюдали, как их малыши резвились и ловили друг друга за хвосты на самом солнцепёке. — Пить! — жалобно просили дети орды.

— Пить! — всё настойчивее повторяли и взрослые. Они облизывали пересохшие губы, пробовали жевать ветки, оставшиеся от завтрака длинномордых. Ропот становился всё громче.

Плач маленькой девочки разбудил вожака павиан, дремавшего у подножия скалы. Поспешно вскочив, он осмотрелся, грива грозно встопорщилась. Ку схватила дочку на руки, тщетно стараясь её успокоить. Гау понял: нужно вернуться к реке. Короткий повелительный клич, и он первым спустился со скалы.

Вожак длинномордых стоял возле узкого прохода, раненая нога мешала ему подняться вверх, он взволнованно нюхал воздух и негромко вопросительно лаял. Люди орды один за другим шли мимо него, испуганно косились на мощную грудь и страшные челюсти, но он не обращал на них внимания. Наконец из узкого прохода вышла Ку с плачущим ребёнком на руках. С тихим радостным лаем вожак шагнул к ней, загораживая проход. Ку растерянно остановилась. Вдруг девочка перестала плакать, выскользнула из её рук и подбежала к повелителю длинномордых. Коричневые мохнатые ручки утонули в серебристой гриве. Огромная голова смиренно наклонилась, послышались булькающие звуки: страшный длинномордый зверь и ребёнок прильнули друг к другу…

Между тем уже все люди спустились с площадки и готовы были следовать за Гау. Ку нерешительно протянула руки к дочке. Но маленькие глаза павиана грозно сверкнули, яркие губы сморщились, показав огромные клыки. Ку, помертвев от ужаса, опустила руки. В общем молчании слышался только весёлый писк девочки. Люди отхлынули в сторону и растерянно столпились возле Гау. Мать стояла одна, не сводя глаз со страшного в своей неподвижности зверя. Молчали все, замолчала и девочка, инстинкт подсказывал ей: что-то случилось. Тишину нарушила Ку, с горьким плачем она упала на колени перед вожаком длинномордых и протянула руки, не смея коснуться ребёнка.