Но ситуация с нефтью была неясна. Она развивалась не так, как с другими видами сырья. Перебои в поставках нефти – из Венесуэлы, Нигерии, Ливии и из Ирана из-за санкций – нивелировали всплеск поставок из Соединенных Штатов и других стран. Однако экономический рост в странах БРИКС замедлялся, что влекло за собой уменьшение потребления нефти. Спрос и экономика стран БРИКС больше не являлись определяющими факторами для ситуации на мировом нефтяном рынке. Появился новый определяющий фактор – американская сланцевая нефть. Другие страны увеличивали добычу нефти – в частности, Канада, Россия, Бразилия и Ирак. Но доминирующим фактором была сланцевая нефть.

Соединенные Штаты двигались по верному пути к тому, чтобы войти в «большую тройку» мирового нефтяного рынка наряду с Россией и Саудовской Аравией. Это было очень важно не только с точки зрения мировой экономики, но и с точки зрения геополитики. Марош Шефчович, занимавший тогда пост еврокомиссара по энергетике, заявил в Вашингтоне, что, с точки зрения Брюсселя, Соединенные Штаты являются теперь «энергетической супердержавой»[48].

Но что это значило?

Санкт-Петербург расположен так далеко на севере, что каждый июнь во время белых ночей солнце почти не заходит над этим городом, который в царские времена был столицей России, сокращая темноту всего до нескольких часов. В наше время, однако, людей со всего мира в Санкт-Петербург влекут не только магия белых ночей, величие города и шарм его дворцов и каналов. В период белых ночей почти 10 000 человек съезжаются сюда, чтобы принять участие в Санкт-Петербургском международном экономическом форуме, который проходит под патронажем уроженца этого города – президента России Владимира Путина.

В 2013 г. Путин находился на сцене вместе с канцлером Германии Ангелой Меркель. Это было время, когда осознание глобального воздействия сланцевой революции в США только начиналось. Недостаток взаимопонимания между двумя лидерами был уже слишком очевиден; отношения между ними были сдержанными и холодными, они чаще смотрели на аудиторию, чем друг на друга.

Когда официальные выступления закончились, наступило время вопросов из зала. Первый вопрос – о диверсификации российской экономики, уменьшении ее сильнейшей зависимости от экспорта сырья – был обращен к президенту Путину. Задавая вопрос, журналист мимоходом упомянул сланцевый газ. В этот момент российский президент взорвался. Он крайне резко высказался против возможной добычи сланцевого газа в Восточной Европе, охарактеризовав ее как серьезную опасность, угрожающую окружающей среде, загрязняющую воду и почву. Свой резкий выпад Путин подкрепил множеством цифр. Задавший вопрос тихо опустился на свое место.

Такая бурная реакция Путина объясняется тем, что сланцы становятся вопросом геополитики. Сланцевая революция стала вызовом для России, на тот момент мирового лидера добычи природного газа, а также его крупнейшего поставщика в Европу. Если говорить о мире в целом, то всем становилось понятно, что неконвенциональная революция означает больше, чем просто перемещение потоков нефти и газа. Она означает изменение позиций государств в мире.

В течение 40 лет на политику США в области энергетики решающее воздействие оказывали угроза дефицита и ее уязвимость (внешняя политика при этом не спасала), образовавшиеся в результате кризиса 1973 г. и иранской революции 1979 г., когда был свергнут шах и к власти пришел аятолла Хомейни. Эти времена прошли. Сланцевая революция позволяет Вашингтону, отметил помощник президента Обамы по национальной безопасности Томас Донилон, «чувствовать себя намного увереннее в достижении целей в области обеспечения международной безопасности». Государственный секретарь Майк Помпео выразил ту же мысль несколько иначе – сланцевая революция дала возможность Соединенным Штатам действовать в международных делах с гибкостью, которой у них не было прежде[49].

Но как и до какой степени? Энергия – точнее, ее наличие и доступ к ее источникам – более чем столетие связана с вопросами безопасности и геополитики. «В современную эпоху ни один вид товара не играл столь же важную роль в стимулировании политических и экономических потрясений, и есть все причины считать, что так будет продолжаться и в будущем», – говорится в исследовании института Брукингса[50].

Ближний Восток представляет собой крупнейший центр мировой нефтяной отрасли, безопасность ее поставок отсюда имеет критически важное значение для мировой экономики и является вопросом первостепенной важности для внешней политики Соединенных Штатов. В начале холодной войны в 1950 г., когда Саудовская Аравия приступила к экспорту нефти, президент Гарри Трумэн предложил королю ибн Сауду гарантии безопасности со стороны Соединенных Штатов. «Никакая угроза Вашему королевству, – писал президент, – не может не стать предметом немедленной реакции Соединенных Штатов»[51]. Это обязательство, изначальной целью которого было недопущение попадания ресурсов в руки Советского Союза, продолжало действовать и после окончания холодной войны. Широкое участие Соединенных Штатов в обеспечении безопасности арабских государств Персидского залива в настоящее время выражено в форме многочисленных соглашений, сделок в области продаж вооружений, обменов, баз для сухопутных войск, а также военно-морских и военно-воздушных баз.

Важным элементом мирового нефтяного рынка являются резервные мощности. Это производственные мощности – в нашем случае нефтяные скважины, – которые в данный момент не работают, но могут быть быстро запущены в дело, если на рынке образуется дефицит и цены резко повышаются или из-за перебоев где-то прекращаются поставки. Сегодня большая часть резервных мощностей сконцентрирована в Саудовской Аравии, есть они также в Объединенных Арабских Эмиратах и в Кувейте. Это обстоятельство в сочетании с нефтяными запасами делает Саудовскую Аравию стабилизатором мирового рынка. Иногда ее называют также «центральным банком» мировой нефтяной промышленности.

Причина взятого на себя США обязательства, масштабы их вовлеченности и размеры ресурсов региона – все это вынуждает считать, что Штаты сами по себе сильно зависят от Ближнего Востока. Но в 2008 г., еще до появления сланцевой нефти, импорт нефти из стран Персидского залива составлял менее 20 % от общего объема импорта и не более одной десятой ее потребления в Соединенных Штатах. Как уже отмечалось, благодаря битуминозным пескам провинции Альберта Канада является крупнейшим поставщиком нефти в США. Сегодня из стран Персидского залива в США поступает лишь около 7 % импортируемой ими сырой нефти. В свою очередь, производители нефти из Персидского залива все чаще считают Азию своим самым важным рынком.