В конце концов более десяти тысяч демонстрантов во главе с членами природоохранной группы «Гринпис» сосредоточились рядом с местом стройки и устроили спектакль для прессы, который продолжался более 200 дней. Среди протестующих была Александрия Окасио-Кортес, которая назовет пережитое «преобразующим» и скажет, что оно «побудило ее к действию». (Через два года она будет избрана в Конгресс и станет одним из авторов «нового зеленого курса».) Юридические претензии против прокладки последних 1320 футов нефтепровода были выдвинуты еще одной экологической группой, EarthJustice, которая заявляет, что «бурение нефтяных и газовых скважин разрушает наши воздух, воду и здоровье» и что одна из ее задач – это «борьба с трубопроводами». Протесты стали более ожесточенными, демонстранты начали применять самодельные взрывные устройства и коктейли Молотова, появились раненые, а власти Северной Дакоты были вынуждены запросить силовую поддержку из 11 других штатов. Был момент, когда протестующие попытались направить на полицейских стадо бизонов. Федеральные судьи отвергли юридические претензии группы EarthJustice.

Однако администрация Обамы в последние месяцы своей работы вмешалась и отклонила решения Инженерного корпуса и судов, отдав распоряжение прекратить прокладку последний 1320 футов нефтепровода. Через несколько месяцев, после перемен в Белом доме, администрация Трампа, в свою очередь, отменила решение о прекращении строительства. Тем временем морозная погода, оттепель и угроза наводнения вынудили власти ускорить закрытие лагерей протестующих. Последние 1320 футов трубопровода длиной 1172 мили были наконец проложены.

Но война не была окончена. Протестующие и экоактивисты пообещали продолжить борьбу с новыми и отремонтированными трубопроводами. В свою очередь, компания Energy Transfer предъявила иск «Гринпис», воспользовавшись федеральным законом о противодействии рэкету и коррупции, изначально предназначенным для борьбы с мафией. Штат Северная Дакота, со своей стороны остался со счетом на 43 млн долл., в который входят оплата уборки большого количества отходов. Протестующие, по словам чиновника местного управления по борьбе с чрезвычайными ситуациями, оставили «намного больше мусора, чем кто-либо мог предположить»[43].

В конце мая 2107 г., через четыре месяца после того, как власти дали разрешение, первая нефть потекла по только что построенному нефтепроводу Dakota Access. Однако трубопроводы останутся в центре борьбы вокруг новой энергетической инфраструктуры Соединенных Штатов, подстегиваемой конфликтом между сторонниками сланцевой революции и защитниками окружающей среды.

В августе 1946 г., ровно через год после окончания Второй мировой войны, в порт Филадельфии зашел танкер, загруженный 115 000 баррелей нефти для местного нефтеперерабатывающего завода. Нефть была загружена на танкер месяц назад в Кувейте, на берегу Персидского залива. Нефть была обнаружена в Кувейте почти 10 годами ранее, в феврале 1938 г., но ее добычу начали только после окончания войны.

Несмотря на то что эта поставка была осуществлена с испытательными целями, партию кувейтской нефти тогда назвали первой значительной поставкой ближневосточной нефти в Соединенные Штаты. Через два года прибыла первая партия нефти из Саудовской Аравии, чтобы, как сказал ее американский покупатель, «удовлетворить спрос на нефтепродукты в США»[44].

В следующем, 1948 г. произошел важный исторический перелом. Соединенные Штаты были не только нетто-экспортером нефти, но – в течение многих лет – крупнейшим экспортером нефти в мире, причем с бóльшим отрывом. Шесть из каждых семи баррелей нефти, использованных союзниками во время Второй мировой войны, были добыты в Соединенных Штатах. Но сейчас США становились нетто-импортером нефти. К концу 40-х гг., по мере развития экономического бума и расширения пригородных районов крупных городов, население которых передвигалось на автомобилях, внутреннее потребление нефти начало превышать внутренние поставки.

Спустя два десятилетия, к началу 70-х гг., соотношение спроса и предложения на мировом рынке нефти стало очень хрупким. Это подготовило условия для нефтяного кризиса 1973 г., когда из-за Войны Судного дня и последующего нефтяного эмбарго, объявленного арабскими странами, цены на нефть резко выросли – в четыре раза. Очереди на заправках и высокие цены на бензин вызвали массовое недовольство, и импорт превратился в Соединенных Штатах в важнейшую национальную проблему. Нефтяной кризис оказался шокирующим не только из-за его влияния на экономику и цены. Он означал, по мнению многих людей, что Соединенные Штаты стали слабее, оказались в зависимости от «прихотей» ОПЕК, а их внешняя политика и экономика теперь подвержены влиянию стран – экспортеров нефти и перебоям в поставках.

В ноябре 1973 г. президент Ричард Никсон провозгласил целью Соединенных Штатов достижение энергетической независимости в течение десяти лет. Энергетическая независимость стала мантрой всех американских президентов после него. Однако достижения никогда не соответствовали обещаниям. К 2005 г. импорт вырос до 60 %, и казалось, что единственный вопрос, который все задавали, заключался в том, насколько он вырастет еще.

Однако появление сланцевой нефти означало, что Соединенные Штаты могут опять стать экспортером нефти. Эта перспектива стала причиной новой политической битвы, особенно из-за того, что экспорт нефти был запрещен.

Почему же существовал запрет на экспорт нефти? Ведь Соединенные Штаты экспортируют бесконечное множество продуктов – от реактивных самолетов и химикатов до медицинского оборудования, соевых бобов и кинофильмов. Этот запрет был пережитком прошлого. Он был введен после нефтяного кризиса, охватившего мир в 70-х гг. Уже и без того недовольное население могло попросту взорваться, если бы страна экспортировала нефть, в то время как цены неуклонно увеличивались. Запрет также помог защитить внутреннюю систему контроля за ценами, которую ввела администрация Никсона для борьбы с инфляцией. Запрет содержал незначительные исключения, но фактически не имел особого значения, потому что Соединенные Штаты были нетто-импортером нефти.

В конце 70-х гг., несмотря на оппозицию со стороны либерального крыла своей собственной партии, президент Джимми Картер начал процесс постепенного отказа от сложной и неэффективной системы контроля цен на энергоносители, которая мешала инвестициям и вынуждала правительство «копаться в молекулах». Первым официальным действием Рональда Рейгана после вступления в должность президента в январе 1981 г. был полный запрет контроля над внутренними ценами на нефть. Следующей осенью, без всякой суматохи и криков, администрация Рейгана также отменила ограничения на экспорт нефтепродуктов: бензина, нефти и авиационного керосина, а также других продуктов, произведенных в результате процесса нефтепереработки. Казалось, что никто ничего не заметил. Однако запрет на экспорт нефти сохранился[45].