Все было спокойно до неожиданного появления сланцевой нефти. Объемы добычи начали расти с такой скоростью, что вопросы об отмене запрета не могли не появиться.

На первый взгляд, могло показаться странным вообще говорить об экспорте нефти, когда Соединенные Штаты оставались ее импортером. Ответ следует искать в качестве сланцевой нефти и устройстве американской системы нефтепереработки. Если говорить упрощенно, то сланцевая нефть и американская система нефтепереработки не подходят друг другу. Большая часть последней – это сверхмощные нефтеперерабатывающие заводы для работы с низкокачественными тяжелыми сортами нефти из Канады, Мексики, Венесуэлы и с Ближнего Востока. С начала 90-х гг. в перестройку многочисленных заводов на побережье Мексиканского залива и на Среднем Западе было вложено более 100 млрд долл. с тем, чтобы они могли перерабатывать эту тяжелую нефть.

В результате переоборудования эти нефтеперегонные заводы не подходят для переработки растущих объемов более легкой и высококачественной сланцевой нефти. По мере роста объемов легкой нефти заводы становятся менее эффективными, а финансовые санкции и более высокие цены ложатся на плечи автомобилистов и других потребителей.

С точки зрения экономики самым рациональным будет позволить рынку решать, куда направить нефть. Это не изменит нефтяной баланс Соединенных Штатов. Если США экспортируют сотню баррелей легкой нефти из одного из портов на побережье Мексиканского залива и импортируют сотню баррелей тяжелой нефти в другой порт на Мексиканском заливе, чистый нефтяной баланс останется неизменным. Но система будет более эффективной, а экономическая выгода для всех участников процесса, включая потребителей, будет больше.

Но, как известно, политика полностью отличается от экономики. В противоположность спокойной реакции на отмену контроля экспорта нефтепродуктов в 1981 г., вопрос экспорта сырой нефти превратился в жгучую политическую проблему. Самыми яростными оппонентами здесь стали защитники окружающей среды и их союзники в Конгрессе, которые выступают против добычи нефти и газа, а также компании – владельцы нефтеперерабатывающих заводов, расположенных в основном на восточном побережье, которые не могут работать с тяжелыми сортами и зависят от легкой качественной нефти.

В результате возникла ожесточенная общественная дискуссия. Перелом пришелся на апрель 2015 г., когда председатель комитета Сената по энергетике сенатор Лиза Мурковски отметила, что запрет на экспорт сырой нефти «приравнен к режиму санкций против нас самих». Почему, спросила она, правительство Соединенных Штатов отменяет «санкции против иранской нефти» в качестве части ядерной сделки 2015 г., «в то же время сохраняя санкции против американской нефти?». Ее поддержали председатель комитета Сената по вооруженным силам сенатор Джон Маккейн и председатель комитета Сената по международным отношениям сенатор Боб Коркер, заявив, что экспорт сырой нефти «нашим друзьям и союзникам» укрепит безопасность партнеров Соединенных Штатов и позиции самой Америки на международной арене. Европейский Союз выступил с подобным заявлением, отметив, что экспорт американской нефти поможет укрепить энергетическую безопасность Европы, особенно с учетом действий России против Украины в 2014 г.[46]

Снятие запрета стало возможным благодаря соглашению, заключенному на Капитолийском холме между республиканцами и демократами, – разрешению на экспорт сырой нефти в обмен на расширение и увеличение налоговых льгот для компаний, занимающихся использованием солнечной энергии и энергии ветра. Соглашение вступило в силу 18 декабря 2015 г. Через полторы недели из порта Корпус Кристи в штате Техас вышел танкер с грузом сырой нефти с месторождения Игл Форд и направился во Францию.

Запрет на экспорт нефти ушел в историю. К 2019 г. чистый импорт нефти в США снизился с 60 % от всех поставок в 2008 г. до менее чем 5 %. И даже при том, что США продолжали импортировать нефть, они экспортировали почти 3 млн баррелей сырой нефти в сутки, что делало их одним из крупнейших экспортеров нефти в мире. Кроме того, они экспортируют более 5 млн баррелей нефтепродуктов в сутки.

Это был не просто вопрос дополнительных поставок нефти. Перед нашими глазами разворачивались события, которые можно считать историческими не только в нефтяной отрасли и мировой экономике, но и в мировой политике.

Еще в 2003 г. предполагалось, что 20–25 долл. за баррель – это долгосрочная цена на нефть. Но ближе к концу 2003 г. и в 2004 г. эта цена, как и цены на другие сырьевые продукты, начала расти. Этот рост цен стал сигналом о наступлении «эры БРИК». То образование, что мы знали под обобщенным названием «развивающиеся страны», превратилось в «развивающиеся рынки». Этому способствовали мощные силы: быстрый экономический рост, международная торговля, более открытые рынки, развитие технологий и коммуникаций, распад Советского Союза, открытие миру Индии и Китая, глобальные цепочки поставок и быстрое развитие глобализации[47].

Рост стран БРИК был впечатляющ. В период между 2003 и 2013 гг. экономика Китая выросла более чем в два с половиной раза; экономика Индии удвоилась; экономики России и Бразилии выросли на 50 % каждая. За тот же период времени рост объема мировой экономики составил всего 30 %, экономики Соединенных Штатов – 17 %, Европы – 11 % и Японии – всего 8 %.

Характерной особенностью «эры БРИК» был так называемый сырьевой суперцикл – высокие и растущие цены на нефть, медь, железную руду и другие ресурсы, стимулом которых являлся быстрый экономический подъем в этих странах. В период с 2003 по 2013 г. только на Китай пришлась половина всего роста потребления нефти в мире. В течение «эры БРИК» именно этот рост спроса, особенно со стороны Китая, стал определяющим фактором для мирового нефтяного рынка.

В ответ на суперцикл и рост цен на ресурсы компании резко нарастили свои инвестиции в производство сырья, чтобы увеличить его еще больше. Естественно, спрос со стороны Китая будет продолжать расти. Кто мог думать иначе? В июне 2012 г. один из крупнейших международных банков организовал свою ежегодную конференцию для хедж-фондов и других инвесторов в пасторальном конгресс-центре Grove на окраине Лондона. В ходе состоявшейся в рамках конференции встрече по теме «Природные ресурсы и сырьевой суперцикл» генеральные директора крупнейших мировых горнодобывающих компаний пришли к единому мнению – конца не видно, сырьевой суперцикл будет только продолжаться, поэтому их компании будут продолжать наращивать мощности, скупать активы и тратить еще большие суммы денег.

Однако на самом деле к тому времени суперцикл уже завершался. Показатель индекса неэнергетических ресурсов достиг пика более чем за год до этого, в апреле 2011 г., после чего начал снижаться.