всем протяжении его выступления мировые лидеры, сидевшие каждый в своей нише, аплодировали и подавались вперед, чтобы лучше слышать. Обратив свое легендарное ораторское искусство против западного империализма, Сукарно завоевал их внимание.

Как можно быть равнодушным к империализму? Для нас колониализм не есть нечто отдаленное и постороннее. Мы познали его во всей его безжалостности. Мы видели порождаемые им бесчисленные человеческие жертвы, порождаемую им нищету и то, какое наследство он оставляет после себя, когда — медленно и неохотно — уступает неотвратимому ходу истории. Мой народ и народы многих стран Азии и Африки знают все это, потому что мы это сами пережили. ‹…›

Да, некоторые части наших стран еще не свободны. Поэтому все мы пока не можем считать, что достигнут конец пути. Никакой народ не может считать себя свободным, пока часть его родной земли несвободна. Как и мир, свобода неделима. Невозможно быть наполовину свободным, как невозможно быть наполовину живым.

Почти каждый присутствовавший в зале прекрасно знал, о чем говорил Сукарно. Люди, собравшиеся там в тот день, всю оставшуюся жизнь будут вспоминать, какую энергию он пробудил в толпе. Сукарно продолжал:

Заклинаю вас не мыслить себе колониализм только в его классической форме, известной нам, индонезийцам, и нашим братьям в разных частях Азии и Африки. Колониализм имеет и современное обличье, являясь в форме экономического контроля, интеллектуального контроля, реального физического контроля силами маленького, но чужеродного сообщества внутри страны. Это умелый и решительный враг, скрывающийся под множеством личин. Легко он не сдастся. Где бы, когда бы и как бы он ни проявлялся, колониализм — зло, и это зло должно быть стерто с лица земли.

Сукарно и организаторы конференции изо всех сил старались не разозлить и не испугать самую мощную страну в мире своей открыто антиимпериалистической риторикой. Для этого они прочесали американские учебники истории и переговорили со знакомыми американцами в поисках возможности как-то связать дату конференции с Соединенными Штатами{138}. Такая связь обнаружилась, и президент продолжил:

Борьба с колониализмом ведется давно, и знаете ли вы, что сегодня — важная годовщина для истории этой борьбы? 18 апреля 1775 года, ровно 180 лет назад, Пол Ревир мчался верхом в ночи по новоанглийской глубинке, чтобы предупредить о приближении британских войск. Так началась война Америки за независимость — первая успешная антиколониальная война в истории. Об этой полуночной скачке поэт Лонгфелло написал: «Его тревожный призывный крик / До каждой деревни и фермы достиг, / Нарушив дремотный покой и мир. / Вдруг голос из тьмы, в дверь удар кулака / И слово, что эхом несется в века»[3]. Да, это слово эхом несется в века!

Как понял Говард Джонс, Бандунгская конференция выдвинула на первый план национализм совершенно иного типа, нежели тот, что существовал в Европе. Для таких лидеров, как Сукарно и Неру, идея нации основывалась не на расе или языке — да это и невозможно на столь неоднородных территориях, — но конструировалась через привязку к антиколониальной борьбе и требованиям социальной справедливости. Сукарно был убежден, что благодаря Бандунгу третий мир можно было объединить общими целями, такими как антирасизм и экономический суверенитет. А еще принадлежавшие к нему народы могли собраться вместе и создать коллективную организацию, чтобы обеспечить себе лучшие условия в мировой экономической системе, заставив богатые страны снизить тарифы на товары из третьего мира, тогда как страны, только что получившие независимость, могли бы с помощью тарифов способствовать собственному развитию{139}. После столетий эксплуатации эти народы очень сильно отставали от богатого мира и намерены были добиться изменения этого положения.

Официально в конференции участвовало 29 стран плюс государства, присутствовавшие в качестве наблюдателей. Оба вьетнамских государства были полноправными участниками, поскольку на тот момент мирно сосуществовали вплоть до референдума об объединении, запланированного на 1956 г. Приехал Нородом Сианук из Камбоджи — как и Сукарно, он был убежденным сторонником независимости как от Вашингтона, так и от Москвы. Сирийская республика, Ливия, Иран (уже под властью шаха) и Ирак (все еще королевство) прислали представителей, приехал и премьер-министр Пакистана Мохаммед Али. Момолу Дукулы представлял Либерию — страну, основанную бывшими американскими рабами в XIX в.

Сам Сукарно часто связывал антиколониальную борьбу с борьбой против мирового капитализма. Однако Бандунгская конференция стала и некоторым разочарованием для его сторонников из КПИ, поскольку Коммунистическая партия Индонезии выступала за прямой альянс с Советским Союзом. Благодаря знанию языков муж Франциски Зайн был одним из индонезийских журналистов, кому посчастливилось освещать ход конференции. Он писал репортажи в «Народную ежедневную газету», высоко оценившую происходящее в Бандунге, несмотря на эту небольшую обиду.

«Да здравствуют дружба и сотрудничество народов Африки и Азии!» — провозгласила газета в день открытия конференции. Иллюстрация к передовице изображала поворачивающего колесо истории мужчину, мускулистый торс которого был схвачен флагами стран третьего мира. На следующий день, после вступительной речи Сукарно, «Народная ежедневная газета» напечатала карикатуры с фигурами, представляющими Британию, США, Нидерланды и Францию, застывшими в оцепенении и страдающими от чудовищной головной боли. Подпись внизу представляла собой чуточку неуклюжий каламбур. Из-за «афро-азиатской» (АА) конференции, пошутила газета, где работал Зайн, империалистическим державам нужен «аспирин-аспро» (АА), потому что головы у них раскалываются уже от одного вида единства независимых молодых наций{140}.

Самым добросовестным обозревателем конференции из Соединенных Штатов был Ричард Райт, темнокожий писатель и журналист. Бывший коммунист, автор книги «Родной сын» (Native Son, 1940)[4], написал о своем пребывании на этом мероприятии целую книгу, серьезно повлиявшую на антиколониальную и антирасистскую мысль. По его словам, узнав о «съезде практически всех существующих человеческих рас в основном геополитическом центре притяжения на Земле», о конференции «презираемых, оскорбленных, обиженных, обездоленных — в общем, аутсайдеров рода человеческого», он не мог не приехать и не засвидетельствовать это событие{141}.

Перед отъездом в Бандунг Райт пообщался с американцами и европейцами, которые были в ужасе от идеи конференции: по их мнению, собрание наций такого рода может лишь подхлестнуть «расизм наоборот» — ненависть к белым, разжигаемую коммунистами, или всемирный альянс против белых{142}. Что там говорить, даже и сам Райт относился к бандунгской миссии скептически, пока не увидел, как выглядят последствия колониализма и не услышал выступления ораторов. Он быстро понял, что местные жители разговаривают с ним совершенно иначе, когда в помещении нет белых. Райт познакомился с индонезийцем, который три месяца работал инженером в Нью-Йорке, практически не выходя из квартиры — так сильно он боялся расистских стычек на улице{143}. Затем Райту попалась изданная в 1949 г. книга — учебник индонезийского языка для чиновников колониальной администрации и туристов, в котором вообще