— Вот видишь! Может, все хорошо? Может, и менять ничего не надо?!

— Как не надо?! Бабушка, милая! Еще как надо!

— А что бы ты хотела изменить? — продолжала допытываться Надежда Николаевна.

— Я бы хотела, чтобы Миша занимался детьми, чтобы уделял мне больше внимания, чтобы проявлял чувства ко мне более красноречиво, чтобы помогал мне по дому, чтобы…

— Стоп! Остановись! — Бабушка уверенно положила свою ладонь на стол, как будто печать поставила под Ирочкиными претензиями. — Все не то!

— Что не то?! То! Я именно этого хочу!

— Ирочка! Послушай, что ты говоришь?! «Я хочу, чтобы он делал то-то… Чтобы он изменился, чтобы он преобразился…»

— Да! Правильно!

— Это абсурд!

— Ну почему?! Это же честный ответ!

— Да честный-то он честный, — бабушка грустно улыбнулась, — только нереальный и неправильный!

— Да объясни же! — взмолилась заплаканная Ира.

— Если ты мне скажешь, что хочешь измениться сама, я поверю. Если ты захочешь перестроить что-то в своем отношении к твоему мужу, я поверю. Но переделать человека?! Заставить другого измениться?! Тем более если он сам того не хочет… Нереально!

— А… как же тогда?

— Только один путь! Меняться самой!

— И что?

— А то, что, изменившись, ты невольно вызовешь изменения вокруг себя. Ситуация будет меняться сообразно твоему поведению, твоим усилиям… А как мы можем заставить жить по-другому кого-то?! Сама подумай!

— Да… Пожалуй… Наверное, ты права… А что делать?

— Ты помнишь наш разговор? Давно… В тот самый первый раз, когда ты пришла ко мне с вопросом… ну или с просьбой?

— Помню, конечно! Я тогда даже тетрадку, по-моему, завела и тему записала, что-то типа «искусство жить» или «наука любить»… Точно уже и не вспомню.

— Именно! Тот случай я и имею в виду. Мы только начали обучение…

— И я отдыхать уехала, — закончила Ира начатую бабушкой фразу. — Потом началось: замужество, беременности одна за другой…

— Вот-вот, — поддержала Надежда Николаевна. — Не до учебы!

— Баб, ну правда, не до учебы было! Не иронизируй!

— Что ты, Ирочка?! Мне совсем не до иронии! Я же видела, что из себя твой Миша представляет, и понимала, что поторопилась ты со свадьбой… Но не смела сказать…

— Может, и напрасно! Могла бы на правах старейшего члена семьи высказать свое мнение! — с некоторым вызовом возразила Ирина.

— И стала бы твоим врагом! — уныло констатировала бабушка.

— Почему это врагом? Зачем ты так?

— А разве не так? Я ведь и так им почти стала. Но если не врагом, то недругом уж точно.

Ира опустила глаза, тем самым внутренне соглашаясь со словами бабушки.

А та продолжала:

— Думаешь, я не видела, что Михаил злится на меня? Думаешь, не понимала, что он настраивает тебя против?

— Ну нет! Не так! — пыталась возразить Ирина.

— Так, внученька, так! Но я не могла идти поперек твоей воли. Было ясно, что ты выбрала мужа. Ну не получилось у тебя гармоничного сосуществования с твоим привычным окружением. Тебе пришлось выбирать. К сожалению, так бывает. И довольно часто. А особенно в начале семейной жизни. Как я могла вмешаться? Ты строила свой очаг, как считала нужным. Ты полностью растворилась в своем муже. Ты же не знала тогда, каким он окажется…

— Вот именно, именно! Бабушка, ты все правильно понимаешь! — воскликнула Ирина. — Я-то думала: он — моя опора, стена, плечо! Не знаю, какие еще слова говорят, когда хотят подчеркнуть надежность?

— Ну, наверное, эти и говорят. Еще говорят: как за каменной стеной, как у Христа за пазухой…

— Ну вот… Мне казался он таким самостоятельным, ответственным, заботливым… А оказалось: эгоист, лентяй! Равнодушный, скучный человек!

И после паузы:

— Что делать, бабушка?!

— А что делать? — глубокомысленно переспросила та. — Любить себя!

— Что-о-о?

— Да-да! Именно то, над чем мы начали работать с тобой несколько лет назад…

— Ну, бабушка! При чем тут любовь к себе?! Ну почему ты меня никак не поймешь?! — занервничала вновь Ира. — Я хочу простого, самого обыкновенного семейного счастья! Сейчас! Сразу и навсегда! А ты мне опять про какую-то любовь к себе! — Ира раздраженно заходила по кухне, зашумела чашками, задвигала стульями в каком-то псевдохозяйственном порыве.

— Ты знаешь рецепт? — спросила Надежда Николаевна у мечущейся Ирины.

— Какой рецепт? Рецепт чего?

— Рецепт счастливой жизни! Знаешь?

— Я? Нет…

— А я знаю… По-моему, ты за ним ко мне пришла. Разве нет?

— Да, наверное, за ним!

— Тогда возьми свою тетрадь… она, кстати, у меня осталась… Вон там… на книжной полке… посмотри между Монтенем и Бальтасаром… Нашла?

— Да! — удивилась Ира. — Надо же! Я уж и забыла, как моя тетрадь выглядит. А она у тебя оказалась.

— Садись. Слушай. Запоминай! А лучше — записывай!

Иван никогда не был женат. И детей у него, по его мнению, не было. Во всяком случае, он о них не знал, потому что ни одна из женщин ни разу в жизни не предъявляла ему претензии об отцовстве. Поэтому к своему сорокалетию Иван подходил, что называется, один-одинешенек. Ни семьи, ни жены, ни ребенка, ни котенка. Его абсолютно не угнетала такая ситуация. Он считал свою жизнь удавшейся, интересной, насыщенной и никоим образом не страдал от своего холостяцкого существования.

Встреча с Ириной выбила его из колеи. Он прислушивался к себе и наблюдал за собой со стороны, применял все известные ему психологические тесты и пришел к выводу: он не влюблен. Уже не влюблен. Это в прошлом. Да, поначалу он заинтересовался этой женщиной, потом потянулся, зажегся, а теперь — он уже по-настоящему погряз в своем чувстве. «Влип», как говорят иной раз мужики, чтобы за нарочитой грубостью спрятать свою истинную боль…

Он думал о ней непрестанно… Хотел позвонить, но каждый раз с усилием останавливал себя, понимая, что его назойливость может раздражать. Ну что он сделал не так? Почему она остыла к нему? Ведь он же ей нравился! Нравился! Он уверен в этом! Она испытывала с ним истинное наслаждение и не скрывала своего восторга… Она бурно и страстно предавалась любовным ласкам в его объятиях… Она вела себя с ним в постели откровенно, если не сказать развязно. И именно это возбуждало его неимоверно! Но не только это, не только. Постель постелью. Секс сексом. Эти понятия очень важны для него. Очень! Но оказалось, что они не главные в их отношениях.

Главной примой в этой драме выступила душа. Вот она-то как раз была, скорее всего, равнодушна к плоти. Ее интересовало нечто более эфемерное, неуловимое, неосязаемое… Душу Ивана интересовала душа Ирины. Вполне логично, между прочим. Плоть ищет отклика плоти партнера. Диалог ведь возможен при разговоре двоих. А вот взаимность душевного тепла обеспечивают только сердца. Все их отношения свелись к физиологии. И странно: это уж скорее его, мужика, могла устроить подобная ситуация. Переспали, отдохнули, пережили несколько приятных дней вместе, наигрались… и забыли! Это, скорее, женщинам свойственно перебирать в памяти нюансы взглядов, касаний, признаний. Это они готовы принять эротическое желание за влюбленность, а настойчивость — за заинтересованность. Это женщины более глубоко переживают разлуку, скучают, плачут, перебирают фотографии, вспоминают, вздыхают… Это они могут ждать продолжения романа, звонков, писем, повторных признаний, подтверждения своей неотразимости, благодарности и прочих вещей…