— Вы наделали столько шума, — повторил Брикар, — что теперьвесь город только и говорит про вашу делегацию. Правда, теперь мне лучше дажене стоять рядом с вами. Вы стали взрывоопасным человеком, мистер Сеидов, —улыбнулся журналист.

— Надеюсь, что я никому не причиню вреда, — отозвалсяФархад.

— Позвольте пожать вам руку, — протянул руку Брикар, — здесьмало таких достойных людей, как вы.

Рукопожатие было крепким. Фархад прошел дальше. Уже в своемномере он устало разделся, снимая галстук и пиджак. В этот момент в дверьпостучали. Он подошел, чуть помедлил, прежде чем открыть. И открыл, даже неспрашивая, кто стоит за дверью. Это была Алена. Он словно ее почувствовал.

— Ты хотя бы спрашивай, кто к тебе стучит, — зло попросилаона, проходя в комнату и усаживаясь на стул. — Тебе стало легче? Высказался? Тыхоть понимаешь, что именно ты сделал? Теперь ты стал личным врагом губернатораНувайри. Гладкову уже позвонили из нашего посольства в Багдаде. Там тоже знаюто твоей блестящей речи. Ты совсем сошел с ума? Какие братья мусульмане? О чемты вообще говорил?

— Это была моя самая теологическая речь за всю жизнь, —признался Фархад, устало усаживаясь в кресло, — неужели ты ничего не хочешьпонять? Если бы я стандартно выступил, рассказывая о нашем опыте работы в южныхстранах и возможности инвестиций в экономику Ирака, меня бы вежливо выслушали —и на этом все бы закончилось. Тендер мы бы гарантированно проиграли. И никто быпро нас даже не вспомнил. Я видел по лицам американцев, что они уже чувствовалисебя победителями. А теперь комиссии, в которой большинство арабов, нужносделать выбор между мной, человеком, спасшим их соотечественника, потомком рода«сеидов», мусульманином, сочувствующим их борьбе, и американцами, которыепришли сюда на штыках своих солдат. Я думаю, что теперь выбор у них будетнелегким. Раньше нужно было только выбрать между различными «кяфурами» —русскими, американскими и английскими. Учитывая, что руководитель проекта самБантинг, а губернатор считается ставленником американцев, то сомнений в победе«Эксон мобил» лично у меня не было никаких.

— Ты сумасшедший, — убежденно произнесла Алена, — нопочему-то мне нравится твое поведение. Хотя я понимаю, что ты абсолютно неправ.

— Спасибо. Теперь будем ждать, что именно они решат.

— Теперь тебе нужно сидеть в отеле и не выходить отсюда дажена улицу, — посоветовала Алена. — Хорошо, что нашу гостиницу охраняютангличане, иначе мы не смогли бы здесь продержаться. Нужно попросить местногоначальника полиции поставить двух офицеров у твоей двери.

— Нет. Только этого не хватает. Тогда ты не сможешь ко мнеприходить, — пошутил он.

— Я попрошу Гладкова поговорить с руководством полиции, —сказала Алена, — а тебе лучше сейчас лечь и немного поспать.

— Только приму душ, — согласился Фархад. — Хорошо, что здесьидет вода. Теплая из обоих кранов, но достаточно чистая, чтобы можно былопринять душ.

— Отдыхай, — она вышла из комнаты. Прошла по коридору,подходя к номеру, который занимал Гладков. Постучала к нему. Тот сразу открылдверь и вышел в коридор. Они отошли на несколько шагов.

— Мне звонил наш посол, — сообщил Михаил Емельянович, — он вбешенстве. Местные телеканалы уже сообщили, что речь руководителя российскойделегации была выдержана в духе мусульманского единства и братства. Можете себепредставить? Посол спрашивает: кого мы сюда привезли? Он собирается звонитьпрезиденту компании «Южнефтегазпром». Интересно, как вашему президентуВайнштейну понравятся слова его вице-президента о мусульманском братстве?

— Сеидов сделал это нарочно, чтобы привлечь внимание к нашейзаявке, — пояснила Алена, — он не мог поступить иначе.

— Вы видели лицо губернатора? Я думал, что его хватит удар.Да и вице-губернатор был в таком состоянии. Кусал губы и все время смотрел наначальника полиции. Тот только пожимал плечами. Зачем нужно было устраиватьтакой скандал? Мы могли бы завтра спокойно отсюда улететь. А теперь будемсидеть два дня и одну ночь по своим номерам и дрожать от страха.

— Не нужно дрожать, — посоветовала Алена, — это всегда неочень продуктивно.

— Послушайте, хватит давать мне советы, — разозлилсяГладков, — я старше вас и по опыту работы, и по званию. И я работаю достаточнодавно в этой стране, чтобы понимать, какую глупую и грубую ошибку допустилгосподин Сеидов. Я уже доложил нашему послу, что снимаю с себя всякуюответственность за безопасность делегации. Я вообще считаю, что нужно ужесегодня вернуться в Багдад и там получить результаты тендерной заявки, котораявсе равно будет не в нашу пользу. Можно договориться с англичанами и вылететьна одном из их транспортных самолетов.

— Мы не можем так легко сбежать. Это будет похоже набегство, — сказала Алена, — даже я понимаю, что на Востоке не станут уважатьтех, кто бежит, не дожидаясь оглашения итогов. Тогда мы автоматическираспишемся в нашем проигрыше. Отъезд будет означать наше признание поражения.

— Не нужно этой риторики, — поморщился Гладков, — у меняесть конкретная задача — вернуть вас в Багдад живыми и невредимыми. А вашруководитель делает все, чтобы усложнить мне эту задачу.

— Он не улетит, — убежденно произнесла Алена, — и никто неулетит без него. Идите в свой номер и закройте дверь. Может, пронесет, и выостанетесь в живых. Вас наверняка не тронут. Но никто из нас отсюда не уедет дозавтрашнего вечера. Это я могу вам гарантировать. Заодно мы должны узнать, ктопередавал информацию о нашей группе. Вы не забыли, что, вернувшись в Багдад, мыникогда не узнаем о том, кто был таким «кротом» в нашей группе?

— Мне сообщили, что информацию передавали сначала изЭр-Рутбы, — пояснил Гладков, — а это мог быть польский офицер, которыйсопровождал вас из Иордании. Он вполне мог работать на израильтян илиамериканцев. А уже потом связался с колонной и узнал, когда именно вы прибыли вБагдад.

— Нас сопровождал майор Томашевски, — вспомнила Алена, — ноон офицер. У них свое понятие офицерской чести.

— Я тоже офицер, — рявкнул Гладков, — хватит этой дурацкойболтовни. «Офицерская честь», «мы никогда не уедем», «наш долг». Ну, хватит. Вовремена Советского Союза у нас сидели секретари парткомов, которые промывалинам мозги и стучали на нас в КГБ. А теперь те времена прошли. Теперь у насвместо Ленина изображение Бенджамина Франклина. Теперь официально объявили, чтосамые умные люди — это те, у кого больше таких «Франклинов». И стараться нужнов жизни только ради «дяди Бенджамина», а не ради надуманных лозунгов.

— В таком случае что вам мешает перейти к американцам иполучать больше чужих «дядюшек»? — спросила Алена.

— Инерция мышления, — немного подумав, честно ответилГладков, — я не готов к подобным переменам и не хочу думать о подобном вариантемоей судьбы. Кроме того, я искренне люблю свою страну, свою семью и своюработу. У меня осталась семья в Москве. И я не готов стать предателем. Дляэтого тоже нужно перейти некую черту. Вы видите, насколько я откровенен. Изменя предателя не получится. Я для этого не совсем подходящий человек.