В 1865 году цесаревич с удовольствием вновь отправился в военный лагерь в Красное Село. К этому времени облик летней воинской столицы несколько изменился, так как был построен комплекс зданий Красносельского военного госпиталя.

Александру Александровичу нравилась эта понятная, простая и в то же время очень деловая атмосфера лагерной жизни.

В сборах 1865 года цесаревич командовал первым батальоном лейб-гвардии Преображенского полка — одним из старейших и наиболее известных гвардейских полков, созданных Петром I. С преображенцами у Александра Александровича сложились особо теплые отношения.

Каждый день поздно вечером Александр Александрович замертво падал в своей палатке на походную постель. Ведь позади были очередной марш-бросок на много верст во главе отряда преображенцев, изнурительные состязания в конной выездке, состязания в стрельбе. Писать дневник просто-напросто не было сил.

Оставляя лагерь 7 августа, он пообещал преображением, что и на следующий год будет с ними на лагерных сборах. И не обманул однополчан.

После сборов в Красном Селе император Александр II взял сына Александра на маневры в Москву. В Первопрестольную они прибыли 14 августа вечером и остановились в Петровском дворце. На другой день, в храмовой праздник Успенского собора, отправились в Кремль. Там их встретил митрополит Московский Филарет. Он выступил с речью, которая произвела глубокое впечатление на всех присутствующих:

«Всемилостивейший Государь, в предшествовавшее настоящему посещение Твое, приветствуя Тебя здесь, мы желали Твоей державе мира и победы, если потребуется брань. При помощи Божией Ты сохранил мир и в мире одержал победу над сильными противниками, которые повели было войну, хотя не мечом, но словом и письменами, вызывающими меч. Остры и многочисленны были стрелы, но не пробили Твоего щита: ибо Твоим щитом была твердость в правде.

Потом твердостью и мужеством Твоего воинства и народа Ты низложил в землю и на нашей земле возникшую брань от людей, недостойных чести называться врагами, потому что они воевали крамолами и злодеяниями.

Наконец, Твоему царствованию даровано Провидением победоносно окончить вековую войну, крепко, но без окончательного успеха веденную Твоими предшественниками; и Ты умиротворил обширный край Кавказский, который казался вечною опорою войны.

Итак, приветствуем Тебя миром, не только ожидаемым, но и обладаемым.

Бог мира да благословит вожделенными успехами Твои подвиги для мира внутреннего, для охранения и возвышения благочестиво-нравственного и нравственно-гражданского устройства Твоего народа.

И с сим вместе да продолжит Отец Небесный и умножит свои благословения над Твоим благочестивым семейством, дабы в семейных утешениях Ты находил облегчение от трудов царственных».

Речь Московского первосвятителя отвечала и душевному настроению юного цесаревича.

Следующие три дня были посвящены учениям и маневрам войск в Ходынском лагере. На маневрах Александр Александрович сопровождал императора в качестве флигель-адъютанта.

После сборов он отправился в подмосковное Ильинское, где отдыхала мать. А на самом деле хотелось заглянуть в Царское Село, где остались ее фрейлины, ведь среди них была одна, о встрече с которой он просто грезил.

«М. Э.»

Значение этих двух букв, а точнее инициалов, знали только два человека. Сам цесаревич и князь Мещерский.

Владимир Петрович Мещерский был посвящен в самую сокровенную тайну наследника престола не только благодаря тому, что у него был прямой доступ к дневнику Александра Александровича. Дело в том, что «тайной» цесаревича была фрейлина императорского двора Мария Мещерская, которая приходилась кузиной князю Владимиру Петровичу. И эти две буквы «М. Э.» означали Марию Элимовну Мещерскую.

В эту самую родственницу князя и был влюблен будущий император.

Он увидел ее впервые год назад, весной 1864 года. Тогда он приметил среди окружения матери новую фрейлину.

Все знали, что основным преимуществом должности фрейлины — незамужней девушки благородного происхождения — была возможность выйти замуж. Ведь именно при дворе можно было «сделать партию», то есть найти наиболее выгодного, богатого и знатного жениха.

Живая и стройная княжна Мария Мещерская не принадлежала к числу привычных великосветских жеманниц. Несколько коротких разговоров и оброненных фраз сразу выдали в ней умную и начитанную барышню.

Он выяснил, что она родилась во Франции и переехала в Россию только в восемнадцать лет по причине смерти ее родителей. В Петербурге по протекции дальних родственников была представлена ко двору и получила заветный шифр фрейлины. Фрейлинским шифром был золотой вензель императрицы, усыпанный бриллиантами. Как и все фрейлины, Мария носила шифр на левой стороне груди.

Александр проникся сочувствием к «бедной сиротке».

Это она заставила его побороть неловкость и стеснительность и начать танцевать на балах. Она так прекрасно танцевала, что он не чувствовал с ней никакой неловкости. Ему казалось, что и у него самого прекрасно получается двигаться под музыку по натертому до зеркального блеска паркету Зимнего дворца.

К весне следующего, 1865 года он понял, что влюбился.

О чувствах Александра говорили его дневниковые записи:

«Что бы я дал за один поцелуй от нее. Были минуты, когда было недалеко до этого, но все-таки было нельзя, потому что В. А. или Владимир были там, хотя и не видели и не слышали, что мы делали. Когда мы христосовались, то эта минута была для меня каким-то сном, когда я прикасался губами к ее губам, почти к самым губам».

После смерти брата Мария стала ему еще дороже. С ней, как с самым близким другом, он делился своими чувствами в связи с тяжелой потерей. «Было бы невыносимо, если бы не М. Э.», — признался он в дневниковой записи.

Но был великосветский этикет, были условности, императорский двор, дворовые сплетни. И неписаные законы, которые, как известно, хуже писаных, так как их невозможно изменить. И он, и она это прекрасно понимали.

Их встречи проходили главным образом по вечерам у императрицы. При игре в карты Александр старался выбрать себе в партнеры именно Марию. Глаза молодых людей выдавали их взаимные симпатии.

Для всех все было ясно и очевидно. О пристрастиях цесаревича придворные доложили императрице Марии Александровне.

Мата вызвала для откровенного разговора и назвала поведение сына «не совсем приличным». Он признался матери, что Мари ему симпатична.

После этого разговора с матерью он понял, что надо еще сильнее скрывать их отношения от великосветского общества.

Поверенной тайн молодых людей стала фрейлина Александра Жуковская. Она передавала записки, стояла на часах во время их коротких «случайных» встреч на прогулках и выполняла прочие мелкие поручения.

«Не чуй горе»

Из «Полного послужного списка наследника цесаревича Александра Александровича»: