Там уже накрыли, или как?

Голд уселся на полено у костра, уловил запах ханти, улыбнулся.

- Господа, ужин нынче задерживается в силу обстоятельств. Потому я не прочь с вами промочить горло. Готов внести свою лепту.

Он плеснул в котелок из собственной фляги, запах стал терпким и пряным. Все трое дружно зачерпнули пойла.

- В силу обстоятельств, вы сказали? Каких-таких?

- Неужели вы не в курсе? Граф послал корпус шаванов в атаку!

У Джоакина отвисла челюсть.

- Что?..

- Стоит ли удивляться? Мы только и делаем, что гоним северян, а они убегают, как матерый заяц. Вот граф и послал по следам борзую псину. Конница Пауля – самая быстрая из наших частей. Ночью они приблизятся к кайрам и чуть свет атакуют. Тогда-то зайцу не уйти!

- М-да, - выронил Джо.

Все верно, план разумен. Войско, отягощенное обозами, ползет слишком медленно, такими темпами кайров не настичь. А шаваны быстры и рвутся в бой – граф и применил их рвение. Но Джоакин об этом не был осведомлен, и Мартин тоже, судя по гримасе. Даже обидно: разве не мы двое – самые верные клинки графа? Почему же он скрыл от нас план?

- Странно другое, - сказал Оливер Голд, - в нашем арьергарде стоят закатники и беломорцы под общим началом лорда Рихарда.

- Ничего странного, - сказал Джоакин, довольный, что хоть это он понимает. – Где-то в лесах рыщут медведи Крейга Нортвуда. Рихард прикрывает нас на случай внезапного удара.

- Все верно, да только нынешним вечером граф переместил две роты закатников в центр и велел стеречь нашу пленницу. Более того, моя рота получила такой же приказ. И теперь, друзья, я пребываю в недоумении: нужны ли три роты, чтобы охранять одну девицу?

Мартин хмыкнул:

- Да никого не нужно. Ей хорошо в моей своре, бежать и не думает.

А Джоакин спросил:

- Так вы, капитан Оливер, пришли поделиться недоумением? Хотите обжаловать графский приказ? Я этого не одобряю.

- Отнюдь, сир Джоакин. Уж я-то знаю, как важно исполнение приказов. Есть у меня приятель - майор Тойстоун. Однажды он ослушался приарха Галларда и пошел не туда, куда был послан. В результате Тойстоун спас приарха – однако был разжалован и с позором проведен перед строем. Приказ, господа, это святое слово Праотцов, только из уст командира.

Джоакин угрюмо хлебнул ханти.

- Капитан, у меня тоже были приятели, которые кончили плохо. Мы станем тут сидеть до утра и травить байки, или скажете прямо: зачем пожаловали?

- Скажу, сир, коль прямота так дорога вам. Я пришел узнать, не было ли странностей в поведении пленницы? Не предвещает ли что-либо ее побег?

Путь от Уэймара до Лисьего Дола Иона София Джессика проделала в собачьей клетке, водруженной на телегу. Ее видели все, от крестьянина до бургомистра. Граф выставлял ее напоказ, как свидетельство своей силы и доброты. Иона предала мужа, но осталась жива и здорова - что это, как не милосердие? Любимая дочь Ориджина едет в клетке, и вся армия Первой Зимы ничего не может сделать. Что это, как не сила графа Шейланда?

Представление выходило на славу, потому Иону берегли. Над клеткой установили крышу от дождя, для спасения в холодные ночи пленнице выдали одеяло и подстилку. Собачью, конечно. Сдохла сука из своры лорда Мартина, хозяин пустил ее имущество в дело. Кормили пленницу костями. Это тоже придумал Мартин: она волчица, пускай жрет соответственно. Джоакин воспротивился было: клетка нужна для безопасности, но чтобы леди глодала сырые кости – это уж слишком! Как тут граф увидел трапезу супруги и умилился: «Проголодалась, душенька моя!» Погладил ее по голове, собственной рукой придержал косточку, чтобы жене удобней было грызть. С тех пор Иона делила рацион с собачьей сворой.

Как она реагировала? Тихо и покорно. Волчица хотела выжить. Когда-то в день поражения она вогнала нож себе в грудь, но с тех пор ее воля угасла. Иона оставила мысли о самоубийстве, не пыталась умориться голодом или перегрызть вены. Делала все, что требовалось: куталась в одеяло, смердящее псиной, обгладывала с костей кусочки мяса, лакала воду из миски. Мартин с Джоакином перемигивались:

- То-то же!

Иону держали в курсе новостей. Новости были такими, что грех не поделиться: Десмонд и кайры бегут без оглядки, Эрвин пропал, перед Шейландом все открывают ворота.

- Сударыня, - говорил Джоакин, - ваш муж свят и бессмертен. Праматери назначили его править миром. Теперь вы видите, как ошибались?

А Мартин бегал вокруг клетки с веселым лаем:

- Вуф! Вуф! Рав-ав-ав!

Волчица отвечала только Мартину: поскуливала, громко дышала, вывалив язык изо рта. Нельзя сказать, что она свихнулась. Искра рассудка теплилась в башке: хватало же ума испражняться в ведро и пить из миски, а не наоборот. И имена различала. Если говорили: «Эрвин», «Виттор», «Десмонд», «Аланис» - волчица скулила по-разному. Но все чаще она вела себя так, как не подобает здоровому человеку. Например, кусала себя за палец и слизывала с ранки кровь. Рычала на слуг, когда те забирали обглоданные кости. Отряхивалась после головомойки. К слову, теперь ее мыли редко: волчица чесалась от блох и вшей, прикасаться к ней было противно.

- Никаких странностей, капитан Оливер. Волчица как волчица, ничего особого.

- То бишь, нет перемен в ее поведении?

- Да какое поведение! – рассмеялся Мартин. – Она уже того… свет погас, закрылись ставни.

Наемник допил ханти и поднялся.

- В таком случае, господа, я должен вернуться к своей роте. Благодарю за угощение.

Мартин и Джо переглянулись.

- Надо проверить, милорд, - сказал путевец.

- Пожалуй, надо, - согласился Мартин.

Они обулись и пошли за капитаном.

Лагерь армии Шейланда напоминал толстую кишку. Нортвудские дровосеки, что промышляли в этих краях, старались валить лес как можно ближе к дороге – дабы проще вывозить. По обе стороны тракта тянулись полосы вырубки, почти очищенные от деревьев. Там-то и встало войско. В ширину лагерь занял ярдов двести, в длину – добрых полмили. Для защиты его окружили стеной из фургонов, дополнив кольями и щитами. В лес выставили дозоры, а на дороге расположились главные силы. Западный конец лагеря прикрывали закатники и кайры, восточный - альмерские и шейландские рыцари. Штаб и пленники, и склады находились в середке. Туда-то и зашагали друзья.

Уже стемнело. Повсюду цвели костры, приятно булькало в котлах, усталое войско готовилось к ужину и сну. У Джоакина урчало в животе, а