вид какую-то бумагу.

- Да, вот нашли при ней…

- Разве это указ о помиловании?

- Ну, да. Взгляните, ваше величество.

Бэкфилд шагнул к беседке, Адриан остановил:

- Взгляните сами. Неужели помилование? Вы уверены?

Майор уставился в бумагу, поморгал, разинул рот.

- А, да, виноват, обознался! Это таблица коней на скачках.

- Не пригодится. Сожгите.

Менсон держал руку Карен. Он что-то хотел передать – может: «Сибил сама виновата», а может: «Молчи же дуреха, молчи, ради богов!» Но Карен не смолчала:

- Ваше величество, позвольте посмотреть.

- Интересуетесь скачками?

- Не доверяю майору Бэкфилду. Он – мерзавец и вор. Заключен Минервой в темницу за обман и бесчестье.

Бэкфилд зыркнул на нее исподлобья, грозя стереть в порошок. Адриан сказал:

- А владычице вы поверите? Майор, дайте бумагу моей супруге.

Леди Магда Лабелин просмотрела листок. Заколебалась на миг, Карен успела ощутить надежду…

- Позавчерашний заезд, ваше величество. Никакой ценности, можно сжечь.

Бэкфилд вырвал у нее и скомкал бумагу. Он весь сиял.

- Ваше величество, позвольте доложить! Помимо прежних злодеяний, леди Нортвуд еще и собиралась убить ваше величество!

Адриан повернулся с интересом:

- Откуда знаете? При ней нашли оружие или яд?..

Майор нахмурился:

- Никак нет, но она сама сказала! Всю дорогу вопила: «Пусть сдохнет проклятый гад!» Виноват, это она о вашем величестве. Нам пришлось ее немного того, чтобы вела себя потише…

Голова Дороти бессильно лежала на груди. Майор потянул ее за волосы и показал владыке лицо пленницы. Глаза были мутны, затянуты дурманом.

- Будьте любезны, разбудите.

Майор влепил Дороти несколько пощечин. На вдох она подняла голову, но уронила вновь. Бэкфилд вывернул ей палец. От боли Дороти пришла в чувства и зашипела, как змея. Дернула ногой, пытаясь пнуть майора, но тот ловко увернулся. Медленным взглядом обвела всех, остановилась на Адриане. Глаза Дороти, только что блеклые и туманные, за миг налились кровью.

- Убийца. Ты сгоришь. Сгниешь. Исчезнешь. Мир не вынесет тебя!

Адриана слегка покоробило:

- Ну же, ваша дочь заслужила казни, как, впрочем, и вы…

- Черви сожрут тебя. Ты превратишься в грязь. В ничто.

- Заткните ей рот, - махнул рукой владыка.

Бэкфилд с готовностью выполнил приказ.

- Я вижу, ваша подруга не расположена к беседе. Но вы, леди Арден, можете порадовать меня ответом: где же все-таки Натаниэль?

И тогда с Дороти случилась еще одна перемена. Казалось, оглушенная ненавистью, она не слышит слов. Но при звуке имени «Натаниэль» - она дернулась, вперила взгляд в лицо Карен. Ей нужно было спросить, узнать нечто смертельно важное.

- Натаниэль – это Нави, - сказала ей Карен.

Тогда Дороти завертела головой. Из стороны в сторону. Влево и вправо. Нет. Нет. Нет!

- Где он? – надавил владыка.

Всю силу древнего своего рода Карен вложила в насмешливые слова:

- Какая жалость, я по-прежнему не знаю.

Адриан улыбнулся в ответ:

- Видите ли, в чем беда: ваша подруга знает. Будь это такой уж загадкой, она не боялась бы ваших слов. Ее испуг и мольба говорят о том, что вы обе посвящены в секрет. И мне нет разницы, от кого узнать его.

- Простите, ваше величество, - поклонилась Карен, - память совсем меня подводит. Боюсь, не все процедуры в лечебнице пошли мне на пользу.

- Понимаю и сочувствую. Что ж, вы можете быть свободны.

Адриан кивнул Менсону:

- Извини, что напугал твою супругу. Я не хотел дурного, просто думал, она помнит. А коль нет, то и ладно.

Менсон взял ее под руку, потянул из-за стола:

- Вот это вы устроили. Прям битва при Пикси, не иначе… Идем же, выпьем от нервов!

Повернувшись к ним спиной, владыка сказал Бэкфилду:

- Преступницу - в допросную. Когда дурман рассеется, выжмите все.

Карен поднялась, сделала шаг, второй. Так можно продолжать: переставить ногу, потом вторую, потом снова эту. Шаг за шагом, окажешься далеко. Выпьешь от нервов. Ляжешь в постель.

- Идем, дорогая… Ну что ты как вата…

Она остановилась.

- Милорд Адриан, я вспомнила ответ. Нави мечтал встретить двух человек: Минерву и герцога Ориджина. Ради этого и сбежал из клиники. Минерву встретил, остался герцог. Полагаю, Нави спешит в Первую Зиму.

Адриан ответил самым вежливым поклоном:

- Премного благодарю, леди Лайтхарт. Признателен.

Карен не смотрела на Дороти. Не смотрела изо всех сил. Но кожей чувствовала волну боли и отчаянья.

Адриан обратился к супруге:

- Видите, дорогая, наша задача упростилась. Все пути ведут в Первую Зиму – значит, направимся туда без промедлений. И пригласим леди Лайтхарт с собою – ей будет приятно встретить давнего друга.

Майор Бэкфилд спросил глуповато:

- А я?..

- Вы, мой друг, останетесь на страже Фаунтерры. В дни северного мятежа вы, как никто другой, защищали столицу. Только вам я доверю ее вновь.

Бэкфилд гаркнул:

- Служу Перу и Мечу!

- Вы получите под командование искровый батальон, пять тысяч молодчиков и одного носителя Перста Вильгельма. С учетом укреплений, возведенных Минервой, этого хватит, чтобы отразить любую атаку.

- Так точно, ваше величество!

- Но столь многочисленные силы не могут подчиняться майору. Чтобы уладить затруднение, я произвожу вас в полковники.

- Рад служить! Слава Янмэй!

Бэкфилд щелкнул каблуками, выпятил грудь, расправил плечи – и случайно задел связанную Дороти.

- Виноват, ваше величество: как быть с нею? Пытать или нет?

- Не вижу смысла. Заметили ужас в ее глазах? Леди Лайтхарт уже сказала чистую правду, ничего иного мы не узнаем.

- Прикажете в темницу?..

Адриан помедлил с ответом.

- Знаете, полковник, темница меня разочаровала. Слишком часто попадаются люди, что побывали там и чудом вышли на свободу. Этот помилован, тот сбежал… С годами все больше ценю необратимость наказаний.

Он коротко взмахнул рукой:

- Повесить.

Меч - 6

Начало октября 1775г. от Сошествия

Графство Нортвуд

Недурно мне живется, - подумал Джоакин, располагаясь на медвежьей шкуре.

Этот день прошел трудно. На дороге встретились ямы и завалы. Войско задержалось в пути и не дошло до плановой точки стоянки. Обычно ночевали на возвышенностях, нынче до холма не дотянули, встали лагерем в низине. Тут было темно и сыро. В промозглых осенних сумерках солдаты шарили по лесу, собирали хворост, рубили ветки, складывали костры. Огонь занимался нехотя, зато дыму – не продохнуть. Ужин запаздывал, люди бранились сквозь кашель.

Сии тяготы касались простых солдат, но не сира