–Привет,– пожав мне руку в своём кабинете, в который я только что вошла, Эрик поспешно потянулся к конверту, лежащему в центре его стола.– Как ты?

–Нормально,– постаралась как можно более спокойным тоном ответить я.– Пресса только задолбала, а так держусь. Ну как?– мой взгляд, нервно скользнувший по конверту, зажатому в руках моего собеседника, возможно немного выдавал моё беспокойство.

–Я проверил. В плазме твоей крови снижена общая концентрация белка, также занижен уровень альбумина, совсем немного, но всё же завышен уровень гормонов эстрогенов, а также заметны незначительные изменения С-реактивного белка.

–И что это значит?– непонимающе-сосредоточенно хмыкнула я.

Эрик тяжело вздохнул:

–Показатели твоей крови указывают на то, что, скорее всего, ты находишься в положении.

***

Я не могла купить тест незаметно: каждый мой шаг сейчас контролировала пресса. Поэтому я попросила Хьюза просмотреть показатели ранее сданной мной крови. По-видимому поняв мои опасения относительно прессы, Эрик, не задавая мне дурацких вопросов, по пути в лабораторию купил один струйный тест на беременность, наплевав на то, что его знакомый фармацевт может подумать, будто он покупает его для своей шестнадцатилетней дочери. Я поблагодарила своего доброго знакомого за деликатно оказанную услугу, после чего мы разошлись. Спустя пять минут, сидя на унитазе в том самом мужском туалете, в котором накануне меня рвало – женский туалет я так и не нашла – я смотрела на тест в своих руках, бережно закрытый мной колпачком. Ещё до того, как вторая полоска начала проявляться, я уже знала, что беременна. Знала ещё до того, как обратилась к Хьюзу за проверкой. Подозревала ещё вчера утром, до суда, после того, как поговорила с Оутисом при своей утренней тошноте и узнала, что из нас двоих бесплодным являлся именно он. Я уже была уверена в момент, когда меня стошнило на глазах у десятка моих биологических родственников…

Я была беременна. Залетела от Арнольда Рида, парня, младшего меня на шесть лет… Моему потрясению не было предела. Я даже не могла понять, что в результате меня потрясло сильнее: правда о моём происхождении или новость об этой беременности.

Меня снова начинало тошнить…

***

Я не обслуживалась в местной больнице. Десять лет назад я обслуживалась здесь у хорошего специалиста, но после того как доктор Марта Филипс, известная не только своим талантом в гинекологии, но и своими сапфировыми глазами, обрамлёнными ярко-рыжими волосами, и своим ярким темпераментом, во второй раз вышла замуж и уехала за пятьдесят километров от Роара, я стала посещать её один раз в год на её новом месте работы. Сегодня она сделала для меня исключение: узнав, что я хочу попасть к ней на приём именно сегодня днём, она согласилась принять меня во время своего обеденного перерыва. Хотя Марта и работала с Ламбертом всего один год, и в разных концах больницы, всё же она знала, кто он такой и кем являюсь в этом деле я, так что, думаю, отчасти она не нашла в себе силы отказать мне из-за любопытства: ей хотелось узнать подробности из уст первоисточника, которым являлась я.

Выйдя из лаборатории, я села в свою машину и, сделав пару удачных виражей в переулках Роара и пару хитрых уловок на светофорах, сняла со своего хвоста все три автомобиля журналистов, после чего выехала из города и, контролируя ситуацию периодическим смотрением в зеркала заднего вида, взяла курс вдоль извилистой береговой линии. За мной никто не следил и до прибытия в пункт назначения у меня было достаточно времени, чтобы подумать, поэтому… Действительно оставшись наедине со своими мыслями, я начала погружаться в их глубину, а моросящий дождь и серость ноябрьского дня лишь способствовали этому погружению.

Я спала с Арнольдом всего лишь четыре недели… Всего лишь? Да на протяжении этих четырёх недель мы буквально не слезали друг с друга! Помимо показателей моей крови и результатов теста на беременность у меня ещё была задержка менструации в два дня. Меня слегка подташнивало уже второе утро к ряду, в начале недели появилась непереносимость к кофе, который я раз за разом выбрасывала в мусорный бак, считая виновником испорченного вкуса неопытного бариста, а пару дней назад я съела целых три упаковки солёных сухариков… Я – следователь: как я не догадалась раньше?!

Вздрогнув от неожиданности звукового сигнала, я посмотрела на соседнее сиденье, на котором валялся мой звонящий телефон. Входящий звонок поступал от Арнольда. Дождавшись, когда звонок завершится, я перевела телефон в беззвучный режим и отбросила его обратно на сиденье, перевернув дисплеем вниз, чтобы не видеть свечения экрана при входящих вызовах. И всё равно периферическим зрением я ещё несколько раз наблюдала за свечением, разливающимся из-под экрана телефона по мягкой обивке сиденья. Я знала, что это звонит Арнольд, но я предусмотрительно предупредила его о том, что до обеда могу не брать трубку, заранее предвидя своё желание побыть наедине с собой для принятия решения. Очевидно, его взволновало это моё действие, особенно на фоне происходящего сейчас в моей жизни. Арнольд был заботливым собственником, так что я даже не удивилась тому, что он решил попытаться выйти со мной на связь до обеденного часа. В участке у нас сегодня дел не было, как не должно было быть и другого рода дел в городе, так что неудивительно, что Рид начал немного дёргаться… Каково ему будет узнать о моём положении? Ведь, по факту, я серьёзно подставляю его этой беременностью: это я не настаивала на контрацепции, убедив его в том, что беременность с моей стороны невозможна. Но ведь я так сказала потому, что искренне верила в своё бесплодие, которое, впрочем, никогда не проверяла наверняка. Однако этой ночью, после того, как утром узнала от Оутиса, что всё это время проблема была не во мне, а значит я способна забеременеть, я всё равно легла с Арнольдом без использования презерватива. Это кажется невозможным, но, может быть, правда заключается в том, что на подсознательном уровне я не боялась, а может быть даже совершенно неосознанно могла желать чего-то подобного?.. Неважно. Этой ночью я уже была беременна, и никакая контрацепция это уже не исправит. Итак, что я думаю о случившемся? Во-первых, я уже ощущаю ребёнка – уже чувствую присутствие новой жизни где-то внутри меня! Это очень странно… Он не нежеланный, а незапланированный. Это важно. Потому как нежелательная беременность и незапланированная – это две совершенно разные вещи. Моя трезвая точка зрения: мне тридцать пять и я самодостаточная, и сильная личность, так что в случае непринятия ситуации со стороны Арнольда, что с моей стороны будет воспринято адекватно, я смогу справиться с ролью матери-одиночки. В конце концов, если посмотреть под косым углом, я серьёзно, а может быть даже и страшно обманула Арнольда, уверив его в том, что никогда не сделаю его отцом… Но сейчас не об Арнольде. Сейчас о ресурсах, необходимых на воспитание ребёнка. У меня они есть… Думаю, я смогу. Да, точно смогу. В конце концов, Тереза Холт ведь смогла.

Вспомнив о Терезе Холт, я вдруг оживила в своей памяти момент нашей случайной встречи за сутки до суда над Ламбертом. Я выходила из кафетерия и морщилась от ставшего для моих рецепторов противным кофе… При этой встрече Тереза размышляла о том, каково это – быть матерью-одиночкой. В течение того разговора я пришла к неожиданному выводу, который озвучила вслух. Я сказала, что не иметь возможности стать матерью страшнее, чем однажды стать матерью-одиночкой. В тот момент я уже была беременна, я понимаю это. Поэтому те мои слова теперь кажутся мне эхом провидения, брошенным мной самой в моё ближайшее будущее.