услышал весёлый детский крик:

– Отец!

И следом за ним далёкое:

– Будь осторожна! Не беги так быстро!

А секундой позже на него налетел маленький розовый вихрь.

– Ай! Ай-ай! – громко воскликнул этот вихрь, оказавшийся девочкой лет пяти, которая, потирая ладошкой ушибленную голову, лукаво посматривала на императора сквозь растопыренные пальцы.

Один взгляд на неё – и Ван Со тут же провалился в прошлое, вновь, как наяву увидев маленькую девушку в бело-розовом ханбоке, что так же налетела на него на мосту через ручей и точно так же притворно причитала, чтобы скрыть смущение и избежать нравоучений.

– Ты сама врезалась в меня, – улыбнулся Ван Со той, оставшейся в далёком прошлом девушке, обращаясь при этом к замершей перед ним малышке, похожей на принцессу.

В ответ девчушка убрала руки от лица и обиженно надула губы, досадуя, что её уловка не сработала.

Ван Со присел перед ней и ласково коснулся нежной детской щеки. От этого лёгкого прикосновения по всему его телу прошла волна уютного, давно позабытого тепла.

– Кто ты?

Девочка, застеснявшись, молчала, а он никак не мог понять, почему его вдруг так растревожил взгляд огромных доверчивых глаз, что неуловимо напоминали ему о минувшем счастье.

Выскользнув из его рук, она обернулась на шум и бросилась к высокому мужчине, подбежавшему к императору следом на ней:

– Отец! – и расшитый цветами розовый ханбок исчез за спиной того, кого Ван Со никак не ожидал здесь увидеть.

– Приветствую Вас, Ваше Величество, – настороженно поклонился Ван Чжон, стараясь закрыть собой малышку, которая хваталась за его ноги и высовывала свой любопытный нос, поглядывая на императора из складок отцовской одежды, как синичка из зарослей кизила.

– Ты не должен покидать Чхунджу и всё же осмелился явиться во дворец? –поднялся на ноги Ван Со, изучающе вглядываясь в побледневшее лицо младшего брата.

Он не видел Чжона пять лет. И был бы рад не видеть ещё дольше. Четырнадцатый принц будил в нём такие воспоминания, которые он с готовностью вырвал бы из памяти, как застрявшую в плоти стрелу, терзающую его тупой неизбывной болью.

В его памяти из ниоткуда всплыл обрывок давнего разговора с Бэк А, когда они выпивали ночью на веранде и вновь были просто братьями, а не императором и его ближайшим советником.

– Почему Чжон не дал мне проститься с ней? Он же всё знал! – спрашивал Ван Со.

А тринадцатый принц смотрел на него с ласковой грустью и качал головой:

– Чжон отомстил тебе. Ты так и не понял? Иной возможности у него не было. И можешь ли ты осуждать его за это, если сам когда-то поступил точно так же?

Бэк А был прав. И всё равно Ван Со не мог простить родного брата. Не мог до сих пор.

– Сегодня годовщина смерти Хэ Су, – смутился Ван Чжон, безуспешно пряча за спиной комочек энергии и бесстрашного детского интереса к незнакомцам. – Простите меня, Ваше Величество! Мой разум помутился. Это больше не повторится!

Суровый взгляд Ван Со то и дело поневоле падал с напряжённого лица Ван Чжона на девочку и тут же теплел, несмотря на всколыхнувшуюся внутри неприязнь к её отцу. Почему ему так хочется смотреть на этого ребёнка? Почему от неё веет чем-то таким родным и близким?

– Это твоя дочь? – спросил он, удивляясь, как неожиданно дрогнул его голос.

– Д-да, – после значительной паузы признался четырнадцатый принц, по-прежнему пытаясь закрыть от пристального взора императора упрямую озорную пичужку.

Ван Со видел её блестящие ореховые глаза из-за руки Ван Чжона и заставлял себя не думать о том, о чём думать ему не хотелось. Потому что этого никак не могло быть. Никак.

И всё же…

– Твоя семья несколько лет назад просила для тебя разрешения на брак, и я дал его, – задумчиво проговорил он и сощурился, пытливо вглядываясь в девочку. – Однако она довольно взрослая, чтобы быть плодом этого союза. Сколько ей?

Пять лет или немногим больше. Он видел это и сам. И гнал, гнал от себя назойливые мысли, от которых надрывалось сердце.

– Уверен, вы всецело заняты управлением страной, – уклончиво пробормотал Ван Чжон, порываясь уйти и не зная, как это сделать, не нарушив приличий. – К чему вам лишнее беспокойство о моём ребёнке?

Видимо, его волнение, граничившее с паникой, всё-таки пересилило здравый смысл, потому что, сказав это, он поспешно поклонился, прощаясь, и подхватил дочь на руки:

– Пойдём, родная.

Ван Со с необъяснимой жадностью следил за тем, как девочка обняла Ван Чжона за шею и прижалась к нему щекой, а стоило принцу развернуть девочку лицом к нему, вздрогнул и отступил на шаг.

Шпилька.

Искусно вырезанная изящная серебряная шпилька с белым цветком лотоса, алыми ягодами барбариса и маленькой синей бабочкой, при взгляде на которую тут же заныло сердце.

Эта шпилька украшала волосы девочки, но Ван Со показалось, что её вонзили ему в горло.

– Стой! – внезапно осипшим голосом потребовал он.

И всё понял. Он всё понял!

Ужас в глазах Ван Чжона подтвердил его невероятную догадку, и Ван Со почувствовал, как у него немеют руки.

– Оставь ребёнка! – приказал он, неотрывно глядя на девочку.

Четырнадцатый принц бережно поставил её на землю и тут же упал на колени:

– Я не оставлю её даже ценой своей жизни!

– Правда? – тягучая угроза в голосе Ван Со напугала и малышку. Она непонимающе переводила взгляд с императора на отца и теребила того за рукав, чувствуя, что сейчас произойдёт нечто плохое. И произойдёт из-за неё.

А на Ван Со одна за другой накатывали волны счастья, гнева, неверия и ещё чего-то такого, чему он не находил названия. В его голове с поразительной скоростью мелькали мысли, обрывки фраз, картинки из прошлого, давая ему необходимые и важные подсказки. Годы дробились на месяцы, а месяцы – на дни и ночи, их алые ночи с Су… И не нужны были никакие сложные вычисления, чтобы понять, что Чжон никак не мог быть тем, кем считала его девочка.

Ван Со перевёл дыхание, стараясь справиться с головокружением.

Так вот почему эта малышка показалась ему такой знакомой и… родной! Вот чьи глаза изучали его из-за отцовской спины.

Отцовской?

Нет!

Отцом был он! Он, Ван Со! И сейчас смотрел в лицо дочери, которую столько лет полагал мёртвой, оплакивая её