Последний раз мы видели Лилит и Нила в очень конфликтный для них момент – в ссоре, происходящей напрямую из самых явственных претензий отношений супругов. Тогда Лилит очень хотела высказаться мужу, открыться и дать себе слабину – но она не могла. Причем Нил знал обо всем этом, он мог понять и поддержать, но попросту не хотел. На первый взгляд казалось, что предел терпения и эмпатии достиг своего апогея в самый неподходящий момент. Если изолировать конфликт мужа и жены, то вряд ли с этим можно будет спорить. Но контекст важен, причем как никогда ранее. Перепалка оказала тот самый отрезвляющий эффект, отстегнув от каждого много лишних мыслей, позволив сосредоточиться на самом важном. По итогу Лилит ушла к детям, оставив за спиной Нила.

Максим с того момента так и сидел поникши на месте, после первого в жизни всплеска накопленных эмоций в адрес родителей. К этому моменту он чуть успокоился, но все еще был в своей защитной ракушке: коленки поджаты к подбородку, лицо прячет в ладошках. Нора все это время аккуратно была рядом, молчит и не двигается, вроде и желает что‑то сказать в поддержку, но все не может подобрать слова. Лилит взяла стул и села перед ребятами, открыто и заботливо разглядывая их, постепенно позволяя себе проявить теплоту в их адрес. Причем сначала была мысль поговорить с сыном наедине, но стоило ей увидеть, как они сидят вдвоем, словно брат и сестра, так идея сразу же отпала. Лилит было приятно и уютно сидеть тут перед ними двумя, именно двумя – такими разными, но дополняющими друг друга своими сильными сторонами. Что‑то внутри кольнуло, но она сделала глубокий вдох, скрыла бурлящее чувство несправедливости упущенной жизни и заговорила, очень внимательно и по‑доброму, деликатно:

– Я хочу извиниться. Ты был прав – я очень сильно отстранилась от тебя. Это было неправильно. Это ни в коем случае не значит, что ты в чем‑то виноват. Ты вообще ни в чем не виноват. Просто у взрослых… понимаешь… у пап и мам бывают трудные времена. Преодолевать их надо вместе, но мы отстранились друг от друга – и это наша ошибка, которую мы исправим… но попозже. Сейчас первоочередная задача – это уберечь друг друга от того ужаса, который ты увидел. Так не должно было быть, но раз уж произошло, значит, мы вместе справимся с этим. Я… я очень сильно боюсь. – Максим плавно выпрямился и сел наравне с Норой, глаза его выражали уже куда большее осмысление. – Бояться – это нормально, чем раньше мы это признаем, тем лучше сможем побороть провокатора… Так вот, в первую очередь я очень боюсь за вас. И я очень рада, что вы вместе, так мне спокойнее.

– Я хочу вернуть все как раньше, – немного дрожащим голосом сказал Максим, вцепившись глазами в маму. – Прежнюю жизнь, когда мы были по‑настоящему вместе, когда ты любила меня и папу и мы были нормальной семьей!

– Мы и сейчас семья. – Лилит чуть поддалась к нему и взяла за руки. – Были и будем. И я никогда не прекращала любить вас. Но ты же умный у меня, сам видишь… видел больше, чем я и Нора. Когда мы все сделаем, тогда все вернется на свои места, я обещаю.

Лилит мечтала об этом, почти готовая заплакать, она еле держалась.

– Я хочу помочь вам, – очень решительно заявила Нора, что, несомненно, удивило Максима и Лилит. Но девочка была тверда в своей воле более чем достаточно. – Знаю, вы скажете, что мы дети и должны не высовываться, вести себя тихо и…

– Да, скажем, – внезапно для всех вклинился Нил, стоя в скафандре уже внутри блока связи, что‑то убирая в карман одной рукой, а другой держа шлем. – Потому что вы и правда дети. Твой отец вообще был довольно строг насчет вопросов инициативы, и я с ним согласен. Зная, что вы в безопасности, мы будем лучше сосредоточены, чтобы покончить с тем, кого видел Максим.

Такое заявление удивило Лилит, а дети так вообще оживились красками эмоций на лицах. Но если младшие воспринимали авантюру вполне закономерно возрасту – взбудораженные чувства с пугающим азартом наперевес, то вот Лилит, как не трудно догадаться, углядела иную сторону.

– Мой отец, – продолжила протестовать Нора, но уже строго в адрес Нила, – многому учил меня, чтобы я могла постоять за себя. Я могу постоять за себя, и если бы он был здесь, то подтвердил бы…

– Но он не здесь. И я думаю, он вряд ли бы рискнул твоей жизнью. Своей – да, твоей – никогда. Думаю, что ты это знаешь.

– Ну и что ты задумал? – Лилит встала во весь рост и подошла ближе. Нилу даже показалось, как и любому, кто был бы рядом с ним, словно Лилит защищает детей от его влияния.

– Взять все в свои руки. У нас же есть оружие. – Пауза послужила налаживанию понимания между мужем и женой. – Нет смысла ждать возвращения Холда и Августа. К тому же есть шанс, что они будут с выжившими, и, я думаю, им точно нужна будет медицинская помощь. Так что надо подготовиться к их прибытию.

Лилит взглянула на детей, чьи глазки перескакивали с нее на Нила и обратно. Пусть и было боязно, но прорваться сквозь недоверие и страх – это самое необходимое, поняла она вдруг, желая не только подать сыну правильный пример, но и закончить уже историю на «Фелисетте». И да, не без личной причины: Лилит все еще считала это место концентрацией несчастья, а то и вовсе осознанного зла.

– Держите. Это ключ‑карта для выхода отсюда. Я могу рассчитывать на вас? – Дети почти синхронно кивнули, причем, как вы догадались, Норе, в отличие от Максима, это далось с трудом, лицо ее так и выражало холодное недовольство. – Никому не открывать, кроме тех, кого вы знаете, ясно?

Полная решимости, Лилит твердо обозначила позицию и, не дав никому из детей сказать ни слова, быстро вышла с Нилом, закрыв створки с другой стороны.

Вот так дети остались вдвоем, одни в блоке связи, где тишина в мгновение создала очень неприятную атмосферу. Необходимость сидеть и ждать казалась невыносимой: все же мы говорим о детях, а они не сильно предрасположены к смиренному ничегонеделанью. Даже страх за жизни Нила и Лилит в схватке со зверем дошел до ребят на сразу, потихоньку, плавно подкатил, чуть ли не рождая визуализацию великой битвы. А у детей фантазия порой совсем не знает границ.

– Мы должны помочь им, – резко встала Нора и уставилась на Максима, пока тот отходил от испуга из‑за ее порыва.

– Че так пугаешь, блин! Ты сама слышала, нам надо остаться здесь.

– Если ты боишься, то…

– Эй, я не боюсь, чего ты говоришь такое?

– Я не сказала, что это плохо, – я сказала, что ты боишься. Это я понимаю.

– Ты какая‑то сложная.

– Чего? – Нора даже не поняла, как отнестись к этим словам.

– Того! Ты не видела то Чудовище, а я видел. Оно огромное и жутко страшное! Родители взяли оружие, а значит, убьют его, и все. – Нора давила его своим сильным неморгающим взглядом. – Что ты от меня хочешь?

– Ты постоянно искал приключений, а теперь вдруг боишься – почему?

– Так, я уже сказал, что не боюсь. Да и к тому же… ты это, че пристала, чего тебе на месте не сидится, я понять не могу.