– Так Марс же надо в телескоп рассматривать…

– Не теряйся! На КП бинокль есть – попроси на время.

Все хрустальные замки и радужные мечты разбились о командный голос нашего комполка. Ого, батя, как оказалось, тоже пришёл послушать доклад.

– Отставить ночные посиделки с биноклями! Ковалёв, собрание закончили? Тогда всё – уводи своих в расположение. Салихов, задержись.

Я тоже тормознулся для того, чтобы передать недоделанный «Боевой листок» Толику, который ещё пару дней должен был провести под присмотром наших медиков. Поэтому слышал, как Храмов выразился в том ключе, что жизнь на Марсе тема занимательная, но машины завтра нужны хоть кровь из носа. Мишка повздыхал и сообщил, что техсостав эскадрильи сегодня делится пополам. Первая смена пойдёт спать, а вторая продолжит ремонт машин. В три часа намечена пересменка, и технари, урвавшие целых четыре часа сна, заменят тех, кто работал до них.

– Только светомаскировку не нарушайте. Потом дам отоспаться. Всё, лейтенант, давайте – делайте. Свободен!

– Эй, марсианин, – это уже мне, – тебя это тоже касается.

И ласково так добавил:

– Если твою машину не приведут в порядок, будешь дежурить по аэродрому на пару со своим Якименко. Заодно и боевые треножники придумаете. Бегом марш – спать!

Больше доводов разума, а также дополнительных ускорений мне не потребовалось, и я счёл должным удалиться в направлении своей землянки на максимальной скорости.

– Ты плачешь, Зильзеля?

– Ах, грустно, хозяин…

Вот и у меня то же самое – грустинки по душе болтаются и царапаются. Завязалось с того, что на завтраке посмотрел на календарь и понял, что сегодня мог бы начаться мой отпуск. Мы ещё в октябре с Красотулей так решили. Ей отпуск поставили на середину июня, поэтому я тоже свой отпускной график сдвинул. В нашем производственном корпусе из самого крупного начальства были только мы с Василичем, так что ходить отдыхать могли когда захочется, лишь бы друг с другом не пересекаться. Лизку в лагерь в июне решили не отправлять, благо бабушки с дедушками обещали помочь. Её секция гимнастики в июне ещё работала, а дальше был запланирован небольшой перерыв. Затем следовали спортивные сборы в августе. Так что у младшей всё лето было расписано – сначала с нами на «юга», потом с Машиными родителями на дачу под Киржач, следом снова на море, на этот раз на Азовское уже с моими родителями. А в августе, как говорил, Лизавета ехала со своими девчонками на тренировочные сборы в Анапу.

Как теперь это всё будет без меня?

Что там они поделывают, пока я здесь уже полгода прохлаждаюсь?

Середина июня 1942 года (и вправду прохладного). Впрочем, прохладным он был только по погоде и только на нашем участке фронта. А вот, например, ребятам в Севастополе сейчас очень жарко.

До нас довели приказ народного комиссара обороны СССР № 0490 о том, что теперь «Илам» запрещается вылетать без бомбовой нагрузки. Типа жутко секретный приказ. Храмов с особистом знакомили с текстом «под расписку». Вот и дождался. Теперь станут оборудовать дополнительную подвеску для ещё двух «соток».

Давно не пополняли ни людьми, ни техникой. Хорошо хоть стали эрэсы приходить. За два с половиной месяца не очень активных боёв у нас осталось шестнадцать машин. После того как зенитки «смахнули» комэска-три, остатки его эскадрильи слили с первой. Две машины последней модификации с «ВЯ» и форсированными двигателями забрали себе Храмов и Чернов[37]. Не знаю, как в других полках, но наши отцы-командиры хотя бы раз в день водили группы на боевые задания.

Что-то Андрея не видно. Как после завтрака убежал на КП, так ещё и не вернулся. А нет – вон, лёгок на помине. Шурует ко мне под крыло «шестёрочки» и жестом зовёт Серёгу. Та-а-ак, мне это уже не нравится. На обычном вылете всё просто: вот квадрат, вот ориентиры, вот маршруты. «Вопросы есть?» – «Вопросов нет!» – «По коням!» – «От винта!» Андрей просто так своих звеньевых собирать не будет. И доставать карту из планшета тоже не станет.

Ковалёв хмур и сосредоточен.

– Из штаба фронта в дивизию пришёл приказ провести атаку аэродрома противника.

«**** ****, **** и *****!!! – сказал боцман, а потом грязно выругался».

У нашего комэска за плечами сорок первый и несколько таких налётов. Я штурмовки аэродромов ведаю только по авиасимуляторам. И эти знания мне большой радости не доставляют. Хуже может быть только атака малыми силами авианосца в охранном ордере или штурмовка военно-морской базы. Серёга – тоже стреляный воробей. Выматерился, сплюнул и полез за куревом внутрь комбеза. И Андрей, в свою очередь, затянулся. Сидим под крылом. Молчим.

Объяснить, почему мы так нервно отреагировали?

У кого-то из наших начальников с лета сорок первого железно укоренился образ разбитых – аэродромов с горящей техникой и взрывающимися постройками. С этого времени они считали, что, нанеся удар по полю противника, мы лишим его авиации. Ведь у фрицев же получалось?

Блин! В первую очередь поймите разницу между die Lampe и лампадой, а потом командовать лезьте. В начале войны наши машины стояли рядами на открытых полянах и на стационарных точках. Без прикрытия. То есть ни зениток, ни барражирующих истребителей, ни радаров. Да у нас даже сейчас на поле нет ни зениток (четыре 37-мм пушки и ШКАСы на треногах – это даже не смешно), ни РЛС. Без запасных полей, без точек «подскока». И выносных постов всего штук пять на всю дивизию. Вон, прошлый раз «мессера» хозяйничали у нас, как у себя на кухне. Видимо, наши штабные гении считали немцев такими же раздолбаями. Прошлый раз от больших потерь полк спасли только заглублённые капониры и маскировка.

Читал я в своей реальности про такие вот налёты штурмовиков на аэродромы. Для начала – система обнаружения и распознания люфтваффе засечёт нас, когда мы будем километрах в десяти до линии фронта, ещё на своей территории. И будет вести. Так что цель предупредят минут за пятнадцать до нашего появления. И это в самом худшем случае. Горячий приём нам обеспечен так же, как и комитет по встрече и проводам в виде всех наличных «мессеров» на этом участке. Сами поля – аэродромов педантичные немцы прикрывают «ахт-ахтами» в приличном количестве, и МЗА – 37-мм и счетверённые двадцатки. Штук сорок. Это чтобы наверняка. Чтобы не напрасно. Направление им дадут, численность предоставят. После того как мы браво влезем в прицелы, им только и останется, что нажать на гашетки.

Самое обидное, что даже если мы изобразим Равальяка и спляшем эту сумасшедшую джигу, эффект от нашей работы будет почти нулевой. Для сумрачного немецкого гения давно уже стало очевидным, что машины на поле в одну линейку ставят только в глубоком тылу на парадах. В условиях военных аэродромов они находятся в заглублённых капонирах, которые образуют «подковы». Помнится, мы в апреле до хрипоты спорили с Храмовым, пока он не махнул рукой и не разрешил нам разнести в прилеске капониры таким же образом. Заковыка в том, что при единичной атаке можно прицельно накрыть только одну «подкову» капониров. Для повреждения следующей «подковы» потребуется провести разворот и повторную атаку. Под огнём ЗА противника и действия прочих средств ПВО.