– Перестань, – повторил Иггельд. – Сегодня мыс тобой попробуем самое важное.

Что, молча заорал Черныш, что? Говори скорее, какой тымедленный, я же помру от нетерпения! Вот сейчас прямо упаду и умру, что ж тыменя мучаешь, черепаха бестолковая, засыпающая на ходу?

– Это попробуем без Апоницы, – сказал Иггельднервно. – Все равно ничем не поможет, а опозориться могу… Сиди смирно!Нет, лучше ляг. И не дергайся, пока я закреплю все ремни. Сегодня их надозакрепить как следует… Попробуем взлететь. Оба. Но машешь крыльями ты один,понял? Такие вот мы, люди, коварные… И полетаем только чуть-чуть! Понял?

Черныш в восторге затрубил, завизжал, едва не вывихнул шею,пытаясь дотянуться до всадника и лизнуть его в обожаемое лицо.

– Сидеть! – строго повторил Иггельд.

Черныш с готовностью плюхнулся на зад, Иггельда бросилопоясницей на крохотный, пока еще остренький шип, из таких вырастет гребень,сейчас же сцепил зубы от боли, сказал зло:

– Лежать!

Черныш с великой поспешностью бросился на пузо, замер,только косил благодарным глазом на родителя: ну, прикажи еще что-нибудь!Прикажи! Ты увидишь, какой я послушный, как люблю тебя, как делаю все, чтотолько пожелаешь!

– Молодец, – наконец проговорил Иггельд. Онперевел дыхание, копчик ноет, сказал уже громче: – А теперь бегом, понял? Лапами,лапами. И – взлет! Понял? Вверх, вверх!

Он указал на пролетевших птичек. Дракон проводил ихнепонимающим взглядом, оглянулся на Иггельда, в глазах недоверие, потомвспыхнул восторг. Спина затряслась, скачки все ускорялись, прыжок, похолодевшийИггельд ощутил, что оторвались от земли, впереди выход из долины, навстречубьет тугой холодный ветер, просто режущий, Черныш растопырил крылья, бестолковоколотит ими, темные скалы не приближаются, ветер даже вроде бы относит обратно…зато поднимает, поднимает!

Черныш покачивался на растопыренных крыльях, Иггельд застыл,боясь шевельнуться и тем самым обрушить неустойчивого в воздухе молодогодракона. Свирепый ветер тугой волной бьет в грудь, отталкивает, но долина резкопошла вниз, скалы справа и слева начали укорачиваться, а когда совсемопустились, Черныш сделал осторожный поворот, ветер сразу подхватил их и погналнад долиной. Внизу быстро прошли зазубренные пики.

Он бросил осторожный взгляд вниз, в глазах потемнело. За егодолиной, окруженной стеной скал, сразу бездна, темный провал, конец света…

Черныш в растерянности растопырил крылья, ветер нес его, каксорванный лист. Иггельд чувствовал, как там, в глубине, колотится большоесовсем не драконье, а детское сердечко, ему страшно, ему жутко, закричал громко:

– Чернышка!.. Все хорошо!.. Я тебя люблю!.. А теперьвозвращаемся!

Черныш от счастья перестал махать крыльями, они провалилисьв воздухе так, что зад Иггельда начал отрываться от спины дракона, а во всемтеле появилось странное ощущение, которое никогда в жизни не испытывал. Черныштут же отчаянно замахал крыльями, взлетевший к гортани желудок не толькоопустился, но и попытался протиснуться в кишечник, тело потяжелело.

– Домой! – прокричал Иггельд, лицо налилосьсвинцом, нижняя челюсть и язык едва двигались. – Домой!

Черныш тут же, словно ждал, развернулся и понесся обратно. Ксчастью, ветер утих сразу же, едва поднялись над вершинами гор, долину неискать, вот она, облепленная почти со всех четырех сторон отвесными скалами.

Едва скалы начали уходить вверх, появился ветер, разросся,по земле, отполировывая до блеска, скользили тугие воздушные струи. Чернышатрепало, бросало из стороны в сторону, он растерялся, Иггельд орал, перекрываяветер, чтобы развернулся против ветра, Черныш едва успел повернуть прямо передстеной, где зиял широкий темный туннель, ветер попытался снова скинуть,поднять, почти удалось, но Черныш все-таки исхитрился подвигать крыльями, ихнаконец прижало к земле.

– Молодец, – похвалил Иггельд, едва двигаязастывшими от страха губами. – Ты… молодец…

Черныш посмотрел на него круглыми от ужаса глазами. Еготрясло от страха и усталости, лапы подогнулись, он сразу лег, вытянул шею изакрыл глаза. Бока вздымались часто, из груди доносились хрипы.

– Ты молодец, – повторил Иггельд. – Не лежина ветру, простудишься. Пойдем, пора обедать.

Черныш кое-как поднялся и затрусил за ним, огромный и в тоже время маленький и жалобный. Иггельд уложил его в пещере, хвалил, чесал, самзапихнул в пасть большой ломоть хорошо прожаренного мяса с диким луком

* * *

Он вылетал на охоту все дальше, придирчиво высматривалгорных баранов, туров, натравливал Черныша, а после победы хвалил, чесал и билпалкой по бокам, что Черныш просто обожал. Через три года это был молодой иочень сильный дракон. Ему еще не хватало боевого опыта, но по мощи ужепревосходил всех, кого Иггельд видел в питомниках. Апоница наведывался всечаще, осматривал Черныша, подавал советы. Иггельд выслушивал всякий развежливо, но все чаще про себя думал, что старый смотритель говорит не совсемто. Они с Чернышом ушли далеко вперед, Апоница даже не представляет, чтодраконы могут намного больше…

Он однажды отослал Черныша на охоту прямо при Апонице, апока они беседовали, Черныш вернулся с тушей оленя в лапах и положил передИггельдом. Апоница непонимающе смотрел, как дракон отступил от добычи исмиренно сел на задницу, насколько позволял короткий хвост.

– Что это он?

– Олень, – объяснил Иггельд. В душе пело иплясало. – Обычный олень. Сейчас обдерем, вырежем лучшие куски, поджарим…

Апоница с оленя перевел взгляд на дракона.

– Но как же он…

– Что? Почему принес?

– Да.

– Мы же друзья, – объяснил Иггельднебрежно. – Одного сам съел, другого мне принес.

Апоница медленно приходил в себя. Бросил еще один изумленныйвзгляд на дракона, съязвил:

– А я думал, что ты готовишь на вас двоих!

– До этого еще не дошло, – ответил Иггельд, –хотя, если честно, он тоже предпочитает жареное. Ведь все, что останется, я даюему. Ты увидишь, что он сперва выберет то, что зажарено с чесноком и травами,потом просто жареное, а сырые куски оставит на потом.

Апоница покачал головой.

– Не приучай к человеческой еде, – предостерегон. – Человек – свинья. Нет, человек не свинья, он в отличие отсвиньи действительно ест все. А дракон на такой еде быстро спалит желудок. Тебеего не жалко?

– Жалко, – признался Иггельд, – потому ибалую… Но, если не давать, обидится.

– Будь тверд, – посоветовал Апоница. – Дляего же пользы!

– Но как ему объяснить, он же решит, что жадничаю.

– Будь тверд, – повторил Апоница. – Ухитряйсясочетать нужное с приятным. У тебя получается, Иггельд!.. Разве то, что онделает, он делает по своей воле? Я еще не видел драконов, чтобы не боялисьводы!