Уже темнело, когда он подбросил дров в топку, дождался нужной температуры. Баню принимал в одиночестве, изгоняя остатки похмелья. Подливал воду на камни, сидел на полатях у самого потолка, терпел невыносимый жар. Похлестал себя веником (спасибо Палычу, позаботился), окатился холодной водой. Потом курил на завалинке, наслаждаясь тишиной и наблюдая, как последние остатки серости пожирает ночная темень.

Рита зашевелилась, когда он поднялся в мансарду и включил маломощную переноску. Сначала испугалась, потом вспомнила, где и с кем находится. Села на кровати, стала растирать заспанные глаза кулачками.

– Что, уже вставать?

– Спи, не надо никуда вставать, – прошептал он, сгружая на стол кучу тряпья и задергивая занавески. – Утром разберешься с одеждой. Это то, что после родителей осталось. Кое-что мое – у мамы имелась привычка хранить мои школьные тряпки. Свет не включай, окно не открывай. Все, спи дальше…

– Хорошо, Алеша, спасибо тебе… – Она снова свалилась и засопела – словно не просыпалась. Он выключил лампочку, спустился вниз, машинально замкнув люк на задвижку. На самого наваливался сон, денек выдался непростой…

Проснулся Алексей посреди ночи от странного звука – словно кто-то скреб по стеклу. Нервы были натянуты, он все прекрасно помнил – сел на кровати, сжался в пружину. Ночь была в разгаре. Лунный свет загадочно переливался, проникал через куцые занавески, растекался по подоконнику. По стеклу скребли, но не ветка. Ветки находились дальше, и ветра этой ночью не было. Потом звук сменился более настойчивым стуком. Что такое? Сосед Виктор Павлович? Пролез через куцую загородку, чтобы не «светиться» на улице? Но не стал бы он скрести, как какой-то лазутчик, конкретно постучал бы в дверь. А еще телефон есть – светился под рукой, входящих звонков не было…

Он слез с кровати, подошел к окну. Привычка – держаться с краю. Сколько народа так погибло, беспечно подходя к окну… Стук продолжался. Становился навязчивым, раздражал. Он прижался к стене, отогнул край занавески. За окном царила темень. Но кто-то там был, проступало невнятное пятно. Оно совершало смазанные движения. Кого принесло глухой ночью? Алексей прислушался, различил тихий голос: «Алеша, открой… Это я, Алеша, не бойся…» Действительно, с какой стати он должен бояться? Существует такая категория граждан, которые решительно не признают дверей…

Он уже все понял. Так некстати, черт возьми!.. Волнение охватило, хотя и не нужны ему эти дополнительные приключения! Он отогнул штору, отомкнул ржавый шпингалет. Окно распахнулось, с улицы проник свежий воздух и темная голова с большими блестящими глазами.

– Господи, Алеша, помоги скорее забраться… Это я, Варвара Кружилина, не делай вид, что не узнал…

К нему протянулись руки, он подхватил женщину под мышки, перетащил в дом, опустил ее на пол, попятился. Но не тут-то было, ночная пришелица бросилась в атаку, прижалась к нему грудью, стала осыпать поцелуями.

– Алешенька, милый, как же я соскучилась за все эти годы… Господи, ты все такой же, от тебя все так же пахнет…

Он был растерян, сбит с толку, не знал, как себя вести. Не ожидал, Варваре удалось его удивить. А ведь в доме женщина, о существовании которой посторонним лучше не знать! Ее руки жадно ощупывали его тело – увы, он был одет по самому минимуму. Стало трудно дышать, прошиб пот, кровь яростно циркулировала по телу. Она подталкивала его к кровати, давила массой.

– Варенька, подожди… Варенька, слушай… Варюша… Варя… Варвара, мать твою… – хотел оттолкнуть ее, чтобы высказать решительное мнение относительно визита, но… не устоял! Ведь не чужая, в конце концов… Похоть захлестнула, упали на койку, урча от сладострастия…

Потом Варвара повалилась рядом и погладила его по лицу:

– Не обижайся, Алеша, ты же один, без бабы приехал, вот я и подумала… А почему бы нет, ну, правда? Как увидела тебя, спина окоченела, а в груди так горячо стало, что еле выдержала… Я ведь так часто тебя вспоминала… А последнее время чуть не каждый день, словно чувствовала, что ты приедешь… Подлец ты, Алеша, уехал тогда, бросил меня…

– Я поступать уехал, Варвара… – Он неуютно чувствовал себя рядом с этой обнаженной женщиной. Поднялся, отыскал сигареты, закурил.

– Ага, как о свадьбе заговорила, так сразу уехал…

– Не сразу, Варвара… – В душе назревал глухой протест. Вот какого она сюда явилась, разбередила душу? Все прошло как с яблонь дым, не возвращаются к былым возлюбленным! – Ты же демонстративно со мной разругалась, помнишь? Еще и родичам моим какую-то фигню обо мне наговорила – мол, я наркоман, скрытый пьяница, путаюсь со всеми девками подряд. Мать реально поверила, ей плохо стало. А ты в тот же день на дискотеке с Петькой Шапкиным танцевала, а потом шарахалась с ним всю ночь…

– Не было у нас с ним ничего, Алеша… Это я перед тобой выделывалась, чтобы разозлить тебя… Петька потом еще месяц за мной увивался, а я ни в какую, гнала его. Но ты уже уехал…

– Ладно, Варвара, кто старое помянет…

– А почему ты шепчешь-то, Лешенька? – Она оторвалась от него, поводила носом. – Кто-то есть в доме?

– Да бог с тобой, кто тут может быть? Видишь же, один сплю… У Палыча дом рядом, не хочу, чтобы он услышал. Выйдет на крыльцо покурить, услышит, как мы с тобой переругиваемся, как будто двадцать лет назад не наругались…

– Да, Алеша, в самом деле, зачем нам ругаться? – томно вздохнула Варвара. Опять насторожилась: – Зачем ему ночью курить выходить?

– Откуда я знаю? Бессонница у человека…

– Странный ты стал, Алешенька. Словно и не рад меня видеть…

– Варвара, ты как вообще тут оказалась? У тебя же, типа, муж, я его видел. Достойнейший мужчина, хоть и ниже тебя на голову. Вы же с ним живете? Сбежала ко мне из супружеского ложа?

– Только не позорь меня, пожалуйста… Всю жизнь мечусь, жила с богачом без всякой любви, помер он, а меня всего состояния лишили, осталась ни с чем… Вернулась, теперь то с одним, то с другим… Аркаша хороший, тихий, не спорит со мной, правда, и нет у него ничего, кроме старой машины, гол как сокол… Не люблю я его, Алеша, раздражает, бесит своим спокойствием, и в постели он не ахти какой боец, но ведь надо с кем-то жить, а то совсем скоро старой стану… Вот и сегодня – уснул он, к стене отвернулся, пушкой не разбудишь… Лежу, в потолок смотрю, не могу…

– Хочется чего-то, не связанного со словами «дом», «семья» и «совесть»? – съязвил Алексей.

– Издевайся, Лешенька, издевайся… А правда, столько всего накопилось… Тихо встала, оделась. Хорошо, что ты замок на калитку не поставил. Я ведь в дверь сначала стучалась, ты не открывал, спал как сурок. Пошла вдоль дома, по храпу тебя нашла. Ты храпишь, как носорог…

Он в собственном доме чувствовал себя каким-то заложником. Выкурил сигарету, за ней вторую. Примостился на край кровати. Варвара обвилась вокруг него, снова заработала ласковыми пальчиками и грустно проговорила:

– Не рад ты мне. Совсем забыл и не рад. Признайся, Леша, встретил ту самую?