Розильда напрощание обняла его с самым искренним восторгом и села в машину. Сильвановытащил из внутреннего кармана пиджака визитную карточку.

— МистральВернати, — произнес он торжественно, — этот вонючий сарай не достоинтебя. Если надумаешь приехать в Модену, у меня есть для тебя работа.

Молодой человеквзял карточку и взглянул на нее так, словно держал в руке золотой самородок.

— Когда? —спросил он.

— Как насчетпонедельника? — предложил Сильвано.

— Понедельник— это послезавтра, — уточнил Мистраль.

— Хочешьприехать раньше? — усмехнулся Сильвано, вытаскивая из бумажника парубанкнот. — Вот тебе на проезд. Я буду тебя ждать, — попрощался он сдружеской улыбкой.

Старуха и девушкасидели в густой тени пышно разросшегося страстоцвета на задней верандестаринного деревенского дома. Нижний этаж, где когда-то располагались конюшня исклад сельскохозяйственного инвентаря, был превращен в процветающий сельскийресторанчик. На верхнем этаже жила семья. За кустами страстоцвета виднелосьбывшее гумно, теперь уложенное бетонными плитами и защищенное навесом из дикоговинограда. Под навесом были расставлены в шахматном порядке летние столики,покрытые клеенкой в белую и зеленую клетку, и плетеные стулья. За гумномпростирались кукурузные поля. Початки потрескивали под утренним ветерком,золотясь под теплым солнцем начала сентября. В воздухе еще чувствовалось лето,но уже можно было угадать приближение гроз, прокладывающих дорогу осени.

Пластмассовоекресло едва вмещало тело внушительной старухи. Девушка сидела на отделанномзеленым пластиком столе, лениво болтая в воздухе стройными длинными ногами.

— Долго мнееще мучиться? — ворчливо спросила старая женщина, изнемогая в сдавившем ейголову пластиковом чепце. Раскаленный воздух из фена обвевал ее густыесеребряные волосы, аккуратно накрученные на бигуди.

— Имейтерпение, бабушка. Зато теперь у тебя будет красивая прическа. Ты у менястанешь настоящей модницей, — заявила девушка.

— Какиеглупости, — возмутилась старая женщина, — и сколько ненужных слов!

Ей было досадно,что любимая внучка не хочет говорить на живописном и выразительномроманьольском диалекте.

Из кухни вместе свеселой мелодией, исполнявшейся по радио, доносились запахи готовки и голосахлопотавших у плиты членов семьи Гвиди. Они были заняты приготовлением блюдвоскресного меню, достойного завсегдатаев ресторанчика, отличавшихся простымивкусами и лужеными желудками.

— Послушай,Мария, мне уже невмоготу! Сними с меня эти штуки и дай мне наконец уйти накухню. Уже скоро полдень, а я еще не принималась за английский десерт [8], — заворчала старуха.

— Да ну же,бабушка! Я тебе делаю бесплатную укладку, а ты еще жалуешься. Знаешь, сколькостоит такая прическа у Ванды? — с вызовом спросила Мария.

— А ты,бездельница, знаешь, на что бы ты жила, если бы все мы за тебя неработали? — с ворчливой лаской в голосе осадила ее бабушка Джанна, женщинадобродушная и покладистая.

Именно ей многолет назад пришла в голову мысль открыть сельский трактир. Джанна былапревосходной поварихой и постепенно сумела завоевать постоянную клиентуру,приносившую заведению солидный доход. Она гордилась своим ресторанчиком. Здесьподавали тушеную говядину, рагу по-деревенски, бараньи котлеты, домашнюю лапшу,«безбожники» [9], плов смоллюсками, уху с лепешками, бисквитные пирожные с кремом и красным ликером.Именно бабушка Джанна была шеф-поваром. Ее сын Адельмо и Роксана, ее невестка,повиновались ей во всем. Ее внуки, Антарес и Эней, работали в кухне без особойохоты и обслуживали посетителей только ради того, чтобы маленькое семейноепредприятие приносило с каждым днем все больше дохода. Только Мария не любиларесторан, и даже бабушке не удавалось ее переубедить.

— Смотри,будешь вертеться, прическа не получится, и ты растеряешь всех своихкавалеров, — шутливо пригрозила внучка.

Расторопная вработе и острая на язык, бабушка очаровывала посетителей своими рассказами одобрых старых временах. Младшая из одиннадцати детей в семье рыбака, онародилась и выросла в Чезенатико. Ей нравился вид побережья зимой, когда онобыло пустынным и заброшенным. Летом побережье наводняли толпы шумныхотдыхающих, но с этим приходилось мириться, так как эти люди кормили ее семью имногие другие семьи. Старая Джанна еще застала те времена, когда на вилле«Адриатика», превращенной впоследствии в гостиницу, жила принцесса Одескалки,помнила важных господ, приезжавших на летний сезон, например, знаменитогоНовелли [10] или опернуюпевицу Элену Бьянки-Каппеллини. Ее детство прошло в Романье, которой больше небыло. Потом она вышла замуж за Этторе Гвиди, крестьянина из Каннучето,переехала в этот старинный деревенский дом вдали от берега и со свойственным ейтрудолюбием и предприимчивостью превратила его в процветающий сельский трактир.

— Смейся,смейся. Когда-нибудь поймешь, какая ты дуреха, — одернула ее бабушка.

Она никак не моглапримириться с выбором внучки, которая предпочла семейному делу ученичество впарикмахерской Ванды, где ей приходилось выполнять всякую работу, от подметанияполов до мытья волос клиенткам.

— Пойми, мнездесь тесно, бабушка, — призналась внучка. — Конечно, работа у Ванды— это не предел мечтаний, но я предпочитаю запахи шампуней и лосьонов запахупережаренного лука.

В Каннучето жили восновном крестьяне и не было никаких достопримечательностей, кроме церкви,начальной школы и двух жалких забегаловок с помпезными наименованиями: бар«Астория» и «Гран-кафе». Крестьянская усадьба Гвиди находилась на околицеселения, за ней насколько хватало глаз простирались поля.

— Лучше бытьслужанкой в своем доме, чем хозяйкой в чужом, — рассуждала бабушка,призывая на помощь крестьянскую мудрость, от которой Мария была бесконечнодалека. — Насколько я знаю, в доме Ванды ты даже не хозяйка.

— Я учусьремеслу, — возразила девушка. — Столько богатых дам приезжает сюда налето из Болоньи, из Пескары, даже из Турина и Милана!

— Весь мир —одна большая деревня, — с важным видом изрекла старуха и, решив, что с неедовольно мук, сорвала с головы проклятый пластиковый чепец. — Слова — этовсего лишь слова, что здесь, что в Риме. Пустая болтовня. Повсюду есть хорошее,а есть и плохое. Одни живут честно, другие воруют. Но я точно знаю: чем большегород, тем больше грехов.

Насупившись, Марияпринялась уверенными и ловкими движениями снимать бигуди с бабушкиных волос.