солдатская муштра были напрасны. Я не хотел идти в солдаты. Я хотел остаться в Кизарнагаре и возделывать наши земли. Но отец и старшие родственники так насели на меня и столько раз напоминали о том, какой это будет позор для нашего рода, если я не отомщу за честь Шинде, что я в конце концов сдался. Я вступил в Пунский полк рядовым кавалеристом и через некоторое время ухитрился устроиться ординарцем к Фёрли-сахибу. Он оказался достойным молодым человеком и не вызывал у меня неприязни. Но я не мог избегнуть возложенных на меня обязательств. Пока я размышлял, как его убить – то ли подсыпать мышьяку в чай, то ли открыто напасть на него, – разразилась война с Афганистаном[27]. Фёрли-сахиб тут же добился перевода во 2-й Бомбейский кавалерийский полк, а я попросил его взять меня с собой. Я был уверен, что, когда начнется сражение, мне удастся незаметно застрелить его. Фёрли-сахиб обрадовался моей просьбе, и мы сели на поезд и нагнали 2-й Бомбейский полк у самой границы. Я не буду утомлять сахиба долгим рассказом об этих событиях. Вы знаете историю войны лучше меня. Достаточно сказать, что 2-й Бомбейский полк вместе с индийской пехотой и английским 66-м полком под предводительством генерала Берроуз-сахиба[28] был направлен на защиту Кандагара. Стюарт-сахиб[29] занял Кабул. Однажды разведчики Берроуз-сахиба доложили ему, что всего в шести-семи милях от нас в холмах засел Аюб-хан[30] с пятью тысячами афганцев.

Берроуз-сахиб решил напасть на Аюб-хана и разгромить его отряд, прежде чем он разрастется до целой армии – ведь афганцы стекались к Аюб-хану со всей страны. На следующее утро Берроуз-сахиб и его бригада выдвинулись против Аюб-хана, но вскоре мы поняли, что разведчики либо намеренно солгали, либо дали себя обмануть. Мы проскакали миль двадцать, не меньше – и только тогда увидели афганцев; и было их пятьдесят тысяч, а вовсе не пять. И всё же Берроуз-сахиб отдал приказ идти в атаку. Да и что еще он мог сделать – ведь противник уже сам быстро приближался. Наш 2-й Бомбейский был на правом фланге, тремя эскадронами командовали братья Монтейт; в тот день они показали себя настоящими воинами, храбрыми и умелыми. Внезапно вдалеке слева мы услышали какое-то жужжание. Это была первая волна афганских газиев[31]; издалека их крики напоминали гул пчелиного роя, какой можно услышать в Декане в конце сезона холодов[32]. Берроуз-сахиб выстроил пехоту в каре, и они открыли такой плотный огонь, что газиям пришлось остановиться и искать укрытие от пуль. Через несколько минут газии снова поднялись и бросились в атаку с тем же жужжанием. И снова Берроуз-сахиб велел своим людям построиться в каре и остановил наступление газиев пальбой из мушкетов. Тогда этот проклятый Аюб-хан вывел из-за холмов свою артиллерию и, не дав нашим пехотинцам времени рассредоточиться, обрушил на нее яростный огонь. Под прикрытием своей артиллерии газии снова пошли в атаку: обстрел застал наших людей врасплох и сильно проредил ряды, и в этот раз они не смогли отразить наступление. Берроуз-сахиб приказал отступать, но афганцы уже сильно потрепали нашу пехоту артиллерийским огнем и своими наскоками: казалось, вся наша армия будет разбита. И вот тогда пришло время трем братьям Монтейт показать свою немалую отвагу и умение. Каждый раз, когда газии хотели окружить нашу пехоту, 2-й Бомбейский кавалерийский полк бросался в бой, а во главе каждого эскадрона был один из Монтейт-сахибов. Так пехота смогла благополучно вернуться в Кандагар. Как раз во время сражения кавалерии я и решил, что у меня появился шанс. Подняв карабин, я прицелился в спину Фёрли-сахиба. Меня никто не видел, ведь все смотрели только на газиев и на нашу пехоту; но только я хотел спустить курок, как сильный удар сбил меня с лошади. Какой-то подлый афганец выстрелил из своего джезайла[33], и пуля попала мне прямо в грудь – в тот самый момент, когда я готовился убить Фёрли-сахиба. Фёрли-сахиб поначалу не заметил, что я упал, но, когда началось отступление, он увидел меня на земле, поднял, посадил на лошадь перед собой и довез живым до Кандагара. Там он выходил меня, и я вскоре поправился. Своим поступком Фёрли-сахиб свел на нет нашу вражду, и с того момента я стал его преданным другом; никакие слова моих сородичей не могли больше на меня повлиять.

– Полагаю, вы были в Кандагаре, когда лорд Робертс[34] пришел из Кабула вас освободить.

Услышав имя знаменитого воина, старый рисальдар-майор вытянулся в струнку и отдал честь.

– Разумеется, я был там; великий Робертс-сахиб пронесся от Кабула до Кандагара со скоростью самого Ханумана[35]. До его прихода Аюб-хан все же попытался взять Кандагар штурмом, но вынужден был отступить с очень большими потерями. Многие афганцы дезертировали, мы убили и ранили около десяти тысяч, так что у лорда Робертс-сахиба задача была попроще, чем у Берроуз-сахиба. Однако Робертс-сахиб сделал свое дело как надо, загнав этого демона Аюб-хана так далеко, что тот уже никогда больше на англичан не нападал. Вот и вся моя история.

– Премного вам за нее признателен; но что же стало с Фёрли-сахибом?

– Он прошел афганскую войну, после чего вернулся в Пунский кавалерийский полк и дослужился до командира. Это он произвел меня в рисальдар-майоры – мое последнее повышение по службе. Мне он был как отец и после своей отставки писал мне на каждое Рождество. Когда он умер два года назад, я сильно горевал.

Старик вдруг замолчал, и его глаза подозрительно увлажнились.

– Как вы думаете, у меня получится сфотографировать полковника Хатчингса на его могиле? – спросил я.

Старый рисальдар на мгновение задумался и ответил:

– Да, думаю, это возможно. Лучше всего в полночь. Через два дня будет полная луна; если сахиб отправится на кладбище в это время, он сможет застать полковника-сахиба.

– Великолепно! Вы тоже должны поехать. Я могу вас подвезти.

– Конечно, я с радостью окажу сахибу любую услугу.

Старый рисальдар появился у моего бунгало два дня спустя в девять часов вечера, готовый к поездке в Сирур. Садясь за руль, я заметил, что на моем спутнике нет пальто. Стоял март, ночи все еще были прохладными, а ездил я на автомобиле с открытым верхом.

– Рисальдар-сахиб, нельзя ехать без пальто. Возьмите одно из моих, иначе продрогнете до смерти.

Сказав это, я приказал слуге принести мой старый ольстер[36]. Я накинул его на плечи старого вояки и дал ему шарф, чтобы укутать