– И ты предашь? – быстро спросил Шелестов и посмотрел лейтенанту в глаза.

– Я? Никогда! – запальчиво ответил Филонов и тут же понизил голос: – Как вы могли подумать?

– Просто ты опасаешься, что от тебя могут это потребовать в обмен на жизнь любимого человека, – сказал Максим.

– Я понял, – угрюмо отозвался Филонов и опустил голову. – Вот я и не хочу, чтобы причинили вред близкому и дорогому мне человеку. Что делать, Максим Андреевич?

– Потерпеть, Паша, – резко ответил Шелестов. – Пока никаких контактов с Алиной. Найди момент и без свидетелей скажи ей, что какое-то время дела твои не позволят вам видеться. Нельзя вам будет видеться. Не объясняй, просто напомни, что ты служишь в НКВД, а не сторожем на хлебной базе. Должна понять, она же умная девочка, комсомолка. Мы разберемся с этой ситуацией, скоро разберемся. Нет у нас времени раскачиваться и чесать в затылке. Шпион работает на заводе, а это удар по нашей армии, по производству, по Родине. Из-за этого намного больше наших воинов погибнет на фронтах. И вот что, Павел, понаблюдай за Никифоровым. Ох, не нравится мне этот человек.

Глава 4

Киря открыл глаза и попытался пошевелиться. Голова и шея отозвались унылой ломящей болью как после ушиба. Он не сразу вспомнил, что с ним произошло, просто чувство беспокойства навалилось сразу и стало давить и душить. Киря в панике пощупал голову и шею, он стал озираться по сторонам и, к своему изумлению, даже не смог определить места, где находился. Все незнакомое, чужое. Бревенчатые стены, ни одного окна, полумрак. Он сам лежит на железной кровати. В маленькой комнате ни мебели, ничего вообще, кроме этой кровати со старым матрацем и вонючей подушкой. Да, еще есть дверь. Только странная какая-то, пропускает свет из другой комнаты.

Киря спустил ноги с кровати и уставился на эту дверь. Не дверь, а решетка. И там, за решеткой, в другом помещении голоса, там люди, оттуда веет теплом, запахом печки. Камера, – не камера. Чертовщина какая-то. И тут он все вспомнил. Киря весь сжался, его затрясло, он обхватил себя за плечи руками, стараясь унять озноб. Все было хорошо, и он шел с Михаем в укромное место, где должен был отдать ему золотишко и получить деньги. А потом… Потом случилось ужасное. Какие-то люди полезли к ним вдоль забора, протискивались к ним и Михая зарезали на глазах Кири жестоко, зверски. А сам Киря попытался сбежать, он подкатился под машину, и там убивали шофера. Того самого, с которым поздоровался Михай. Его просто застрелили в упор. И самого Кирю ударили сзади чем-то, и он потерял сознание. И где он? Не в камере в ментовке, это точно. И не в лагере. Черт, где он находится, в аду, что ли?

Кире стало страшно. Страшное, произошедшее недавно, и непонятное, происходящее теперь, снова наполнили его ужасом. И он застонал. Застонал громко, призывно, как будто возносил мольбы неизвестным воровским богам, молил мироздание о помощи, холодея от страха. И тут голоса, бубнившие что-то в другой комнате, замолкли. И Киря испугался еще больше. Раньше нечто ужасное было там, за пределами комнаты, а теперь это ужасное замолчало, прислушиваясь. И оно явится теперь за ним, чтобы сожрать его. Киря медленно сходил с ума.

Он понял, что сходит с ума, когда к решетке подошел Михай в валенках, клетчатой рубахе и меховой душегрейке. Живой, здоровый и с кружкой дымящегося ароматного чая. Он глянул на пленника, отхлебнул из кружки с придыханием и громко сказал:

– Кузьма, оклемался наш бедолага.

– Чего, жрать хочет? – отозвался другой голос, такой же равнодушный и вялый, как у того шофера полуторки, застреленного грабителями.

И тут хлопнула входная дверь, с улицы пахнуло морозным воздухом, у входа затопали ноги, кто-то стряхивал с обуви снег и раздевался. Михай сразу ушел от решетки, забубнили голоса, а потом шаги стали приближаться. И возле решетки появился тот самый носатый человек со страшными глазами чуть навыкате, который недавно несколько раз воткнул финку в живот Михая. Этот человек глянул на Кирю, отчего у того душа ушла в пятки, и произнес, потирая красные с мороза уши:

– А, ожил, значит? Ну и хорошо, а я уж думал, что он коньки отбросил. Наверное, жрать хочет. Надо покормить. Он нам, ребята, для суда живой и здоровый нужен. Золотишко-то возвращать надо государству. А всех причастных по закону. Кого к стенке, а кого на лесоповал. Киря, ты лес валить умеешь? Нет? Ничего, там тебя научат!

Буторин категорически запретил появляться на улице по одному. Всегда парой и всегда страховать друг друга. Кроме новых знакомств Когана, пока, правда, сомнительной полезности, новые знакомые появились и у Сосновского, и у самого Буторина. Сосновский познакомился с блатными в своей характерной манере. Он стал знакомиться с женщиной, а попросту приударять за нею на глазах ее блатного ухажера. Дело едва не дошло до поножовщины, но выручили хорошая реакция Михаила и его навыки. Когда на него надвинулись сразу трое блатных и потребовали в самых оскорбительных выражениях оставить женщину в покое и убираться куда подальше, он отреагировал соответственно, заявив, что привык сам решать, куда идти, как идти, с кем идти и каких женщин любить. Последнюю фразу про женщин он вставил умышленно, чтобы на него гарантированно напали эти три урода. А женщина была так себе, дешевая намазанная кукла.

Финка пролетела мимо, поскольку Сосновский успел отшатнуться в сторону от вялого удара, отведя удар рукой от себя. Он пнул что есть силы в коленную чашечку нападавшего фраерочка и тут же наотмашь назад кулаком угодил в нос второму уголовнику, остановив его горячий порыв схватить чужака сзади, чтобы дружки всласть отметелили его, пока он будет держать красавчику руки. Захлебываясь кровью и со стоном от дикой боли, парень согнулся пополам, и Сосновский оставил его в покое.

Третий, очевидно, заводила в этой компании, был взрослее и осторожнее двух своих дружков. Он ловко играл с финкой, перебрасывая ее из руки в руку, на лице уголовника было написано удовольствие, очевидно, он рассчитывал разрисовать «перышком» рожу залетного фраера, наделать ему в брюхе дырочек, чтобы другим неповадно было. Да и деваха его стояла рядом, хотелось в ее присутствии показать себя ухарем и героем. И когда он закончил свои финты и ринулся на Сосновского, тот просто и незамысловато встретил его прямым ударом ноги в область солнечного сплетения. Герой остановился, как пароход, налетевший