оттуда вылезла часть панели. Он сунул за него конверт с пометкой Y и защелкнул панель на место.

– Подбросил это для кого-то! – воскликнул Пристли. – Интересно, оставил ли он другой конверт в телефонной будке на Пенсильванском вокзале?

– Конечно, – с отвращением воскликнул Флекнер. – Мы должны повнимательнее следить за этими хитрыми псами.

Он направил луч обратно на другую станцию, нашел будку, в которой разговаривал продавец, и осмотрел ее заднюю часть. Конечно же, там тоже была потайная съемная панель, а за ней лежал конверт с буквой X и другим пакетом.

– Мы будем следить за этими кабинками, – решил профессор. – Я подозреваю, что Чендлер и Таннер – это те парни, которые получат их.

И в течение следующих нескольких часов его догадка подтвердилась. Как следствие, в тот вечер перед ужином глава криминального треста и его первый помощник заперлись каждый в своем личном кабинете, подсчитывая и пряча свою долю добычи, собранной их армией союзников. И не могло быть лучшего примера идеального мастерства, с которым был спланирован этот секретный механизм, чем тот факт, что ни один человек из всей организации не смог бы сказать, как эти деньги попали по назначению или кто их получил.

Чандлер запер всю свою добычу в потайном настенном сейфе. Таннер положил туда только половину своего гонорара. Остальное он компактно упаковал в два широких тонких свертка и сунул их в два больших потайных кармана на внутренней стороне своего пальто. Затем он снова послал за своей машиной, и его отвезли в Риккадону.

В маленькой отдельной столовой он обнаружил Доргана и Винтера, ожидавших его с видом нескрываемого нетерпения.

– Наконец-то день зарплаты, – весело объявил он, пожимая руки.

Он вытащил пачки банкнот и вручил каждому по одной.

– Лучше пересчитайте их, – предупредил он.

Пока его спутники следовали его совету, он позаботился о том, чтобы заказать ужин. Наконец он вопросительно взглянул на Винтера, который с затяжным удовольствием перебирал пальцами последнюю из своей доли банкнот.

– Уверен, что с этими суммами все в порядке? – он спросил.

– Меня это вполне устраивает, – ухмыльнулся Винтер в ответ. – Преступление оплачивается даже лучше, чем я думал.

– Я надеюсь, вы не будете обеспокоены, когда я скажу вам, что они поддельные.

– Вовсе нет, – усмехнулся Винтер, самодовольно разглаживая последнюю двадцатидолларовую купюру. – Я возьму все эти фальшивые деньги, которые смогу потратить.

– Можно и так сказать, – согласился Таннер. – Они сделаны из бумаги, взятой из Бюро гравировки и печати Соединенных Штатов, и напечатаны с помощью украденных там же пластин. Поэтому, естественно, они совершенны и не поддаются никакому обнаружению экспертами.

– Вы это серьезно? – спросил Винтер, на которого теперь произвела впечатление торжественность судьи.

– Абсолютно.

Винтер все еще выглядела недоверчивым.

– Он прав, – подтвердил Дорган. – Это, как правило, знают члены организации, хоть и не один из нас, а глава организации, кем бы он ни был, и люди, которые выполняют эту работу, имеют кое-какое представление о том, где производится подделка или кто это делает.

– Но, – возразил Винтер, – я думаю, что массовые кражи бумаги и пластин из Бюро вызовут большой общественный скандал.

– Вовсе нет, – заверил его Таннер. – Бедняжки в Министерстве финансов даже не знают, что что-то было украдено. Видите ли, некоторые очень опытные джентльмены из нашей организации сделали несколько искусных имитаций бумаги и пластин, используемых правительством, и время от времени, по мере необходимости, они проникают в это место и заменяют имитацией настоящие предметы. Так что на самом деле разрешенные выпуски государственных бумаг малого достоинства являются фальшивыми, а наши запрещенные купюры настоящими, что касается материалов и печати.

– Более того, эти деньги имеют для нас подлинную ценность, поскольку они подкреплены доллар за долларом скрытой прибылью от наших операций. Где спрятана эта прибыль, знает только один человек, но у нас есть текущие отчеты о сумме и количестве выданных из нее средств. Так что в нашем кругу эта валюта, которая в техническом смысле является поддельной, имеет такую же ценность, как и разрешенные государственные банкноты. Таким образом, мы избегаем любой опасности передачи и утилизации идентифицируемых предметов, таких как маркированные или зарегистрированные векселя и облигации, ювелирные изделия и тому подобное.

– Другими словами, у нас такая же полная и эффективная подпольная финансовая система, как и само правительство Соединенных Штатов.

– Умно! – воскликнул Пристли после того, как мы поняли смысл этого объяснения, которое мы подслушали. – Защита от любого обычного обнаружения.

– Да, – в отчаянии проворчал Флекнер. – И это означает, что как только мы думаем, что нам удалось найти сокровище, оно оказывается таким же далеким, как и всегда. Мы подобны Танталу в Аиде, погруженному в воду по подбородок и страдающему от мучительной жажды.

И выражение жадности на лице старого профессора убедило меня, что физическая жажда не может быть более мучительной, чем эмоции, от которых он страдал.

"Сокровища Тантала!" – вспыхнуло у меня в голове и застряло там отчасти из-за очарования аллитерации, а отчасти из-за ее прошлого применения к сводящим с ума поискам, в которые мы были вовлечены.

ГЛАВА X. Секция по воровству в действии

С этого момента для нас операции треста стали менее запутанными. Постоянно изучая различные секретные сообщения между членами и подслушивая заседания совета судьи Таннера, мы пришли к пониманию политических планов организации и, в конечном счете, к пониманию шифра, который они использовали при обсуждении особо деликатных вопросов.

Перед предстоящим конгрессом манипуляторы разделили членов на тех, кого уже можно было контролировать, на тех, на кого можно было положиться, чтобы они естественным образом доверительно поддержали предложения, и на тех, кто выступал против них по убеждению и кого можно было победить только аргументами или обходными методами. Таким образом, в нынешнем виде у Чандлера было абсолютное рабочее большинство, но у него были тщательно продуманные планы по увеличению своего перевеса до окончания сессии.

С самого начала не предполагалось никаких насильственных революционных мер. Они должны были начаться с незначительных и, с виду, безобидных изменений законов, которые в последние годы препятствовали хищническим деловым интересам, добавив неожиданные дополнения, которые облегчили бы тайные преступления и затруднили осуждение сделавших их. За этим должна была последовать кампания хитрой пропаганды, которая в конечном итоге заставила бы народную волю снисходительно отнестись к полной отмене этих, стесняющих жуликов и воров, законов.

В более узкой уголовной сфере они были направлены на либерализацию законов, регулирующих освобождение заключенных из мест лишения свободы. Они также спланировали тщательно продуманную кампанию по постепенному заполнению судов всех инстанций судьями, находящимися под контролем криминального треста.

Короче говоря, нация