— Не знала, что вы к Манюне обращались, — удивилась я.

Лена вздохнула.

— Я ушла из клиники, где кошке диагноз поставили. Там мне объяснили: «Лекарства, которые после операции колют, только импортные, очень они дорогие. Наркоз недешевый. За все с вас пятьдесят тысяч возьмем». Ну как сказать: «Спасите мою кошку за так»? Я не умею просить. Бартер могу предложить. В салоне на станции стригусь даром, но я им за обслуживание раз в неделю помещение отдраиваю. Приехала в поселок, вся заплаканная из автобуса вышла и прямо с перевозкой в руке в магазин зарулила. Подумала, отнесу Люську домой, потом километр до лавки топать не захочу, а хлеба нет. Поставила перевозку на подоконник, выбираю булку, слышу голос:

— Женщина, это ваша кисонька?

Оборачиваюсь, девушка стоит, красивая, хорошо одетая, сумка дорогая, обувь ей под стать. Не из нашей деревни птица. Грешным делом подумала, что она сейчас кричать начнет: «Безобразие! Кошка рядом с хлебом!»

Тихо ей сказала:

— Моя. Она чистая, прививки сделаны, блох нет. К врачу ездили, на секундочку сюда забежали.

Блондинка меня остановила.

— Ветеринар вас отпустил?! Не сказал, что срочно операция нужна? Вон сколько гноя на пеленке.

И что ей ответить? Если честно: денег нет, то она подумает: тетка клянчит. Я молчу.

Девушка перевозку взяла.

— Поехали.

Я испугалась.

— Куда?

Она телефон вытащила.

— Готовьте операционную, везу кошку срочную.

И на улицу, я за ней, кричу:

— Простите, у меня денег нет!

Незнакомка в ответ:

— Считайте, что вам повезло. У нас акция, каждая десятая кошка лечится бесплатно. Ваша любимица как раз номер десять сегодня.

Елена улыбнулась.

— Вон Люська, на подоконнике. Два года прошло. Я только после операции узнала, что это ваша Маша была. Помню ее девочкой совсем, а взрослой не узнала. И вот чего я так долго болтаю? Не верьте, пожалуйста, вранью, которое кумушки разносят! Катя не наркоманка, не дилер. Сода была в контейнерах! Сода! Почему она ее везла, не знаю.

Я молча слушала Елену и не верила ей. Доставка наркотика в собственном желудке не новая идея. Торговцы часто используют наивных людей, которые хотят заработать. Заказчик говорит глупому, чаще всего очень молодому человеку: «Ерундовая задача. Проглотишь несколько контейнеров, сядешь в самолет и через несколько часов получишь большие деньги. Легче разве что чихнуть». Вот только мерзавец не сообщает всю правду. А ведь перевозчики часто гибнут. Упаковки рвутся, наркотик попадает в желудок. Человеку становится плохо, но его еще можно спасти, да только курьер чаще всего боится обратиться к врачу, едет к дилеру и гибнет по дороге.

Именно так, очевидно, и было с дочкой Валерия. Зачем везти соду? Найдете хоть одну причину для столь идиотского поступка? Думаю, Екатерину обманули, дали ей вместо наркотика безобидное средство, которое есть на кухне у каждой хозяйки. Возможно такое. Но почему тогда девушка скончалась? Соды можно много слопать, заработаешь боли в желудке, вероятно, попадешь в больницу, но не умрешь. Нет, Екатерина связалась с нехорошими людьми и везла героин. Валерию трудно принять и невозможно признать, что дочь сама виновата в своей смерти, вот он и придумал версию про соду, всем ее сообщил, чтобы обелить дочь.

— Пожалуйста, не лишайте Валеру работы, — молила Фисунова, — он прекрасный человек, руки золотые.

Послышался скрип двери.

— Кто там? — встревожилась Елена.

Раздался звук, словно на пол шлепнулся тяжелый мешок, послышался голос:

— Помоги…

Мы с хозяйкой дома одновременно кинулись в сени. На домотканом половике на боку лежал мужчина в грязной куртке и коричневых от налипшей глины грубых рабочих ботинках.

— Валера, — испугалась Елена, — что с тобой?

— Не стою, — прошептал Носов, — еле… дошел… Катя…

— Давай подниму, — засуетилась Лена, — сядь.

— Не могу, — еле слышно ответил ее приятель, — сил нет…

Елена попыталась поднять его за руку, я присоединилась к ней, но Валерий оказался слишком тяжелым.

— Катя… она… — чуть громче произнес Носов, — Вадим… Он… дал телефон… Петр… там… в лесу лежит… Петя… сказал…

Я присела около рабочего.

— Лена, вызывайте «Скорую». Валерий, вы что-то знаете про того, кто вчера умер на территории бывшей психиатрической лечебницы?

— Да… да… — забормотал Носов, — я думал… Петя… он… Катя… искал… тех… кто… убил… их…

— Вы нашли того, из-за кого погибла ваша дочь? — уточнила я. — Мужчина из леса как-то связан со смертью Кати?

— Да, — подтвердил Валера, — Вадим… Петя… они…

— Он бредит, — заплакала Лена.

— Горим! — истошно заорали с улицы. — Горим!

Я выбежала на крыльцо. Слева от избы Елены в дальнем конце улицы металось пламя.

— У Валерки пожар! — закричала Фисунова и, схватив ведро в сенях, бросилась в сторону огня.

Я вытащила из кармана мобильный, чтобы вызвать пожарных, и тут раздался взрыв, такой оглушительный, что пришлось зажать уши ладонями, присесть и зажмуриться.

Потом кто-то начал трясти меня за плечо. Я открыла глаза, посмотрела вверх. Надо мной стояла Елена, ее рот беззвучно открывался и закрывался.

— Что случилось? — пробормотала я, опуская руки. — Кто горит?

— Дом Валеры, — тряслась Фисунова, — все в разные стороны разметало… Ему теперь жить негде.

Я встала.

— Что-то взорвалось?

— Наверное, газовые баллоны, — шмыгнула носом Елена, — для гальваники. Он их оптом купил много, штук десять. Носову они в работе нужны. Ой, Валера!

Лена ринулась в сени, я осталась на крыльце, пытаясь понять, что делать.

— Дарья! — закричала Фисунова. — Он умер.

Пожарные прирулили в деревню, когда дом Валерия выгорел почти дотла. В соседних зданиях от взрыва выбило стекла, заборы, разделявшие участки, попадали. У Антонины во дворе смело беседку, у Насти развалился гараж. Не успели бравые парни размотать брезентовый рукав, как наконец-то прибыла «Скорая», в которой сидел доктор, парень по виду лет пятнадцати с испуганными глазами. Началась суматоха. Соседки Носова рыдали, требовали от врача успокоительных уколов. Елена кричала:

— Отстаньте, машину вызвали для Валеры…

Местные жители высыпали на улицу, со всех сторон неслись негодующие возгласы:

— У меня белье с веревки повалило! Грязное снова.

— За фигом ты его зимой на улицу повесила, коза.