Я всматриваюсь в его лицо. О чем это он? Одолжение?Издевается, что ли?

— Может, все-таки присядешь? — Роман указывает ножничками намягкое кресло справа от меня. — Иначе выходит, я плохой хозяин — держу гостьюна ногах. К тому же, знаешь ли ты, как очаровательно выглядишь? Немного растрепаннаяспросонья, зато до чего сексуально!

Он жмурится, точно кот, и между приоткрытых губ высовываетсякончик языка. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Для Романа все на свете —игра, и если я сяду кресло, это будет признанием поражения. Хотя стоя вот такперед ним, пока он облизывает губы и шарит взглядом где не надо, я совсем нечувствую себя победительницей.

— Видно, ты совсем сумасшедший, если считаешь, что сделалмне одолжение. — Голос у меня никакой не грозный, а сиплый и надтреснутый. — Тыпсих!

В ту же секунду я жалею, что это у меня вырвалось.

А Роман равнодушно пожимает плечами и вновь принимаетсяподстригать ногти.

— Поверь мне, золотце, «одолжение» — это еще слабо сказано.Я дал тебе цель. Что называется — смысл жизни. — Он слегка выгибает бровь. —Скажи мне, Эвер, ты ведь сейчас одержима одной заветной мечтой: любым способомдостичь... завершения... с Дейменом. Так отча­янно жаждешь этого, что дажеуговорила себя прийти сюда?

Я сглатываю комок в горле, не сводя с Романа глаз. Какая жея дура! Надо было прислушаться к совету Деймена.

— Ты слишком нетерпеливая. — Роман склоняет голову, полируятолько что остриженные ногти. — Куда торопиться, перед тобой вечность! Подумай,Эвер, чем бы вы ее заполнили, если бы не я? Без конца осыпали бы друг другабукетами дурацких тюльпанов? Не вылазили бы из постели?

— Глупость какая! — сержусь я. — Если ты так на этосмотришь... Будто совершил невесть какое благодеяние...

Я мотаю головой — нет смысла продолжать.

— Шестьсот лет я тосковал по ней! — Роман отшвыриваетножнички, не отрывая взгляда от меня. — А ты спроси — почему? Почему я стольколет думал об одной-единственной, когда мог выбрать любую? — Он смотрит на меня,словно и вправду ждет ответа, хотя мы оба знаем, что я не собираюсь отвечать. —Ты думаешь, дело в ее красоте? Верно, поначалу это меня и привлекло. — Онулыбается своим воспоминаниям. — Но главное в другом: я не мог ее получить —все просто. Как ни старался, сколько ни страдал, она... — Он напряженно смотритна меня. — Скажем так: она не приняла меня.

Я морщусь, не в силах удержаться. Если он убил столетия,страдая по этому монстру, я-то тут при чем?

А он продолжает, не обращая внимания на мою гримасу:

— Слушай внимательно, Эвер, я сейчас поделюсь чем-тосокровенным. Имей в виду, это важно. — Роман подается вперед, упираясь руками вколени, голос у него ровный, негромкий, очень настойчивый. — Мы всегда хотимто, чего не можем получить. — Он откидывается на спинку дивана и кивает с такимвидом, словно только что открыл мне великую тайну мироздания. — Таковачеловеческая природа. Это у нас в подкорке заложено. Может, тебе не хочется такдумать, но Деймен исключительно из-за этого четыреста лет по тебе сохнет.

Роман расслаблен, его лицо безмятежно. Как всегда, онбезошибочно находит мои болевые точки. Знает ведь, что именно этого я большевсего боюсь с тех пор, как узнала о нашем с Дейменом прошлом.

— Нужно смотреть правде в лицо, Эвер. Даже Трина с ееневероятной красотой не смогла надолго его удержать. Тебе, должно быть,известно, как быстро она ему надоела?

У меня в горле комок, и в животе словно ворочается кусоктвердого мрамора. Ничего себе, быстро — двести лет! Хотя, наверное, когдаимеешь дело с вечностью, все становится относительным.

— У нас не конкурс красоты!

Меня саму передергивает от моих слов. Неужели я не способнапридумать ответ получше?

— Конечно, нет, золотце! — Роман смотрит на меня с жалостью.— Иначе Трина победила бы. — Он удобно расположился на диване, закинув руку сбокалом на спинку, и словно бросает мне вызов. — Дай угадаю: ты вообразила, чтодве души нашли друг друга, сама судье предназначила им стать единым целым, ипрочие радости щенячьей любви? — Он кивает и добавляет со смехом: — Вот что тыподумала?

— Какая разница, что я подумала? — Я зло прищуриваюсь.Терпение мое лопнуло, пора переходить к делу. — Я не для того пришла, чтобывыслушивать твои философские рассуждения. Я пришла, потому что...

— Потому что тебе что-то от меня нужно. — Он ставит бокал настол. — А значит, я за рулем. И я решаю, когда и куда едем.

— Почему ты не унимаешься? — Мне ужасно надоела навязаннаяим игра. — Ты соблазняешь меня, чтобы испортить наши с Дейменом отношения.Зачем? Месть за Трину? Но ее уже не вернешь. В конце концов, все эти дурацкиеигры тебе самому не дают жить дальше. — Я твердо смотрю Роману в глаза,стараясь убедить. Посылаю мысленный образ, как он отдает мне противоядие. — Ятебя прошу, прислушайся к голосу разума. Пожалуйста, помоги мне исправить то,что ты сделал с Дейменом, и будем жить мирно.

Он качает головой, поджав губы.

— Извини, дорогая, цена уже назначена. Вопрос только в том,согласна ли ты заплатить.

Я прислоняюсь к стене. Я устала и чувствую себя проигравшей,только не подаю виду.

— Ты не получишь меня, Роман. Ни за что, никогда, пока я...

Мне не удается закончить самую обидную часть своей тирады —Роман встает и подходит ко мне так стремительно, что я не успеваю моргнуть, ауже его дыхание задевает мою щеку.

— Расслабься, — шепчет он, склоняясь ко мне так близко, чтоможно рассмотреть каждую пору на его безупречной коже. — Конечно, было бызабавно, милое маленькое развлечение, но, увы, речь совсем не об этом. У меняяна уме кое-что более экзотическое, чем перепихнуться с неопытной девственницей.Хотя, если тебе очень захочется, я готов, дорогая, — и никаких взаимных обязательств.— Он улыбается, пронзая меня взглядом голубых глаз, и мысленно посылает мнекиноролик, где главные роли играем он, я и громадная кровать. — А если нет… Чтож ничего не изменится, верно? Все останется в точности как было. Ты, и я, инаши судьбы сплелись между собою... навеки.

Я отворачиваюсь, дышу быстро и неровно, собрав всю волю вкулак, чтобы сдержаться и не врезать ему в пах коленом, пока он водит носом помоему уху, щеке, шее, вдыхая мой запах.

— Я понимаю твои чувства, Эвер, — продолжает шептать Роман,теперь задевая губами краешек моего уха. — То, чего ты жаждешь, так близко... ивсе же не дается в руки. Мало кому из людей дано испытать эту боль. Но мы-то стобой знаем, правда?

Я заставляю себя разжать кулаки и отчаянно стараюсьсохранить самообладание. Нельзя рисковать, нельзя позволять себе необдуманныедействия.

Неожиданно Роман выскальзывает в коридор — так быстро, что яедва могу уследить за его перемещениями. Обернувшись, он указывает мне на дверьи практически выталкивает из дома со словами: