– Не слушай Филипса, – говорит Хансен. – Если бы ему поручили хоть что-то, требующее навыков, он вылетел бы на второй день.

Хансен одного за другим представляет мне оставшихся членов отряда. Филипс – высокий веснушчатый парень с волосами, как медный провод, и маленькими круглыми очками. Джексон – тоже высокая темнокожая девушка. У нее под глазами любопытные татуировки, какой-то племенной узор. Стрэттон – готовый образец для агитплаката, с волевой челюстью, он выглядел бы ужасно внушительно в своей идеальности, если б не был на голову ниже остальных. Наконец, Патерсон, чья уставная стрижка не может скрыть уже начавшегося облысения. Джексон – капрал, Стрэттон и Патерсон – рядовые первого класса, а Филипс – рядовой с одним шевроном. Я единственный во всем отряде без знака различия на воротнике.

– Это не тренировочный отряд, – говорю я. – Я, честно говоря, ожидал продолжения подготовки. Остальные рекруты из моего взвода отправились по всяким училищам.

– Нет, это полевой батальон, – отвечает Джексон. – Пехоте ТА не требуется дополнительное обучение. Ты получил навык в учебке, а в пехоте все то же самое, только с боевыми патронами. Доучишься вместе с нами, в поле.

– Мы довольно активный батальон, – говорит Стрэттон. – Один-два вызова в месяц. Ты, скорее всего, увидишь войну прежде, чем твои новые ботинки жать перестанут.

Я усмехаюсь в ответ, но никто из сидящих за столиком не думает, что Стрэттон шутит, и смешок умирает у меня в горле, когда я понимаю, что это он серьезно.

* * *

– Значит, это ты новичок, – говорит штаб-сержант Фэллон, входя в нашу комнату. Она невысокая, забирает свои темные волосы в хвост и выглядит вполне способной в одиночку раскидать половину отряда. Она закатывает рукава формы, как инструкторы в учебке, и мышцы на ее руках похожи на стальные кабели.

– Да, мэм, – говорю я и встаю по стойке смирно, но она тут же жестом приказывает мне расслабиться.

– Вольно, – говорит сержант Фэллон. – Боже, эти инструктора, что, не выдергивают у вас из задниц кукурузные початки перед отправкой на нормальную службу?

– Не припомню, чтобы мне выдавали какие-то овощи, штаб-сержант, – отвечаю я, и она усмехается:

– Остряк. Как будто у нас таких и без тебя не хватало. Думаю, ты отлично впишешься.

* * *

Расписание дня у полевого подразделения легкой пехоты очень простое, по крайней мере, у тех бойцов, чье дело – жать на курок. Когда твоя работа – убивать людей и взрывать все подряд, ты либо учишься делать ее лучше, либо практикуешь уже изученные навыки. Мы тратим на тренировку в поле столько же времени, сколько на учебники и инструктаж. В Форте Шугхарт, разумеется, есть свой тренировочный городок, и каждый взвод еженедельно проводит там время, отрабатывая атаку и защиту, прямо как в учебке. Есть здесь и стрельбище, и в первую же неделю сержант Фэллон проверяет мое умение обращаться с М-66.

По ощущениям боевая винтовка почему-то не похожа на тренировочную, хотя весит столько же и работает так же. Может быть, дело в осознании, что эта пушка стреляет настоящими боевыми иглами, флешеттами, способными пробить броню и плоть, а не безобидными лучами, запускающими компьютерный протокол, но к этому оружию я отношусь с бо́льшим уважением. Мы не практикуемся с боевой амуницией в тренировочном городке – используем холостые патроны, а тренировочные адаптеры на дуле обеспечивают симуляцию попаданий, – но на стрельбище ствол моей М-66 покидают самые настоящие флешетты.

Тренировочный курс по стрельбе для пехотинца состоит из сотни мишеней, появляющихся на случайном расстоянии со случайной периодичностью. Я поочередно отстреливаю их, наводя прицел М-66 и позволяя компьютеру определить скорость огня. Винтовка выплевывает короткие потоки флешетт в каждую мишень, и чаще всего они попадают. Поначалу движущиеся цели доставляют мне неудобства, особенно те, что перемещаются вбок, но после нескольких промахов я вычисляю нужное упреждение, и мой результат улучшается.

– Неплохо для парня прямиком с подготовки, – говорит сержант Фэллон, когда я заканчиваю стрельбу и разряжаю винтовку для безопасности. – Семьдесят девять. Это результат класса «Стрелок». Еще одно попадание – и был бы «Меткий стрелок». Можешь остановиться или попробовать заработать «Меткого стрелка» или «Эксперта».

– Я попробую еще, – говорю я, и она одобрительно кивает.

– «Стрелок» – хороший результат для повара или бумажной крысы, а на пехотинце класса А лучше смотрится значок «Эксперта», – говорит она. – Только помни, что это не самое важное. Главное – как ты будешь целиться, когда мишени начнут стрелять в ответ.

Спустя две недели после моего прибытия нас отправляют в бой. Мои ботинки и не думают прекращать жать.

– Запасные носки можно не паковать, – говорит сержант Фэллон, пока мы собираем вещи. – Отправляемся налегке. Берем только самое необходимое. Скорее всего, вернемся домой к ужину.

– Куда летим, сержант? – спрашивает Стрэттон.

– Прогуляемся на Балканы. Кто-то там опять объявил независимость и заключил союз с СРА. Мы метнемся на десантных кораблях, чтобы эвакуировать посольство.

– И вернемся к ужину, – говорит Стрэттон. – Не возражаю против легкой прогулки для разнообразия.

– Вылетаем через сорок пять минут, – говорит сержант Фэллон. – Надевайте праздничный прикид, хватайте пушки из оружейки и бегом в автобус. Все как обычно, так что поживее.

Мы помогаем друг другу залезть в броню и проверяем застежки и защелки. Потом спускаемся в арсенал, где оружейник и его помощники уже подготовили для нас винтовки. Перед дверью успели выстроиться другие отряды, но оружейка работает умело, и никто не тратит больше десяти секунд, обменивая номерки на личные пушки. Вооружившись, мы выбегаем из здания в автобус, который отвозит нас к кораблям.

У нашего батальона в распоряжении эскадрилья боевых десантных кораблей «Шершень». Некосмические «Шершни», на которых летает десант, – наши двигаются только в атмосфере, зато у них толще броня и больше оружия, потому что им не нужно таскать с собой всякую тяжелую и громоздкую хрень для полетов в космосе. Каждый корабль может поднять целый взвод или один танк. На это задание мы отправляемся без танков – командование решило, что нам не понадобится тяжелая техника, так что мы берем только четыре из двенадцати кораблей, в которые умещается одна из легких пехотных рот батальона – рота Браво.

Четыре взвода пехотинцев ТА – это серьезная огневая мощь, даже без танков и артиллерии. «Шершни» не только отвозят нас в гущу битвы, они еще обеспечивают поддержку с воздуха и служат центрами командования и управления. Когда мы прибываем на аэродром, четыре корабля уже готовы, двигатели работают, навигационные огни мигают, а трапы пассажирского отсека откинуты. «Шершни» приземисты и выглядят устрашающе: сплошные углы и грани, короткие толстые крылья, в которые умещается куча топлива и орудий.