Когда стальной ливень прекращается, я выглядываю из-за укрытия. От вражеского танка осталось не так много – низ ходовой части, несколько колес и сломанная гусеница. Удивительно, но взрыв, разнесший в клочья танк, даже не опалил дорогу под ним.

– Пехота приближается! – кричит сержант Фэллон на частоте отряда. – К стене, ищите местечко поуютнее.

Моя команда бежит к дыре, проделанной в ограде единственным снарядом, который сумела выпустить колонна вражеской техники. Я ложусь на живот за невысоким куском стены и выглядываю за край. ТакЛинк немедленно выдает как минимум двадцать красных символов, отмечая пехоту противника. Ближайшая группа подбегает к воротам, и они меньше чем в двадцати метрах от меня. Я поднимаю винтовку и беру на прицел последнего солдата в колонне:

– Открываю огонь.

Я нажимаю на спусковой крючок, и моя винтовка выплевывает полдесятка бронебойных флешетт. Очередь попадает замыкающему солдату в живот, и он сразу же падает. Я вижу маленькие клочки материи, когда мои флешетты проходят сквозь его устаревшую броню. Мне случалось попадать в переделки в КК, и я пару раз серьезно ранил людей, но это первый случай, когда я точно знаю, что убил человека. Но времени на рефлексию у меня нет, потому что десятки солдат все еще приближаются, и они здесь не для того, чтобы вести с нами переговоры. Перевожу прицел на следующего солдата, но прежде, чем я успеваю выстрелить, лежащие рядом Прист и Хансен открывают огонь, и вражеский пехотинец валится наземь.

Первая группа атакующих оказывается в мертвой зоне справа от меня, где стена мешает следить за их продвижением к воротам. Я ныряю в укрытие за рухнувшей стеной, и огонь противника бросает бетонную крошку мне в лицо.

Хансен и Прист тоже прячутся, но две пули успевают попасть в броню Приста и сбить его с ног. Он падает на землю, перекатывается на спину и задом отползает от пробоины в ограде.

– Сукины дети умеют целиться, – говорит он. Я вижу два серых следа на его броне, там, где пули противника расплющились о твердый панцирь.

Бейкер снимает гранату с ремня на броне, срывает защитный колпачок и швыряет ее через дыру в стене.

– Светошумовая! – кричит он.

Светошумовые гранаты не слишком эффективны против солдат в современной боевой броне. Шум взрыва фильтруется наушниками в шлеме, а щитки автоматически защищают нас от вспышки. Однако для бойцов, лишенных новомодной экипировки, попасть под светошумовую – словно посмотреть в сердце ядерного взрыва, одновременно получая по шилу в каждое ухо.

Упавшая по ту сторону стены граната срабатывает с грохотом, по сравнению с которым недавний выстрел танковой пушки кажется хлопком отсыревшей петарды. Вспышка на мгновение превращает окрестности посольства в поверхность солнца, свет силой в миллионы кандел выжигает все незащищенные сетчатки на сто метров вокруг. Огонь со стороны противника прекращается моментально.

– Поднимаемся – и в бой, – говорит Бейкер. Он возвращается к пробоине в стене, поднимает винтовку и начинает выбирать цель.

Мы присоединяемся к нему.

Возле ворот тем же самым занимается второй отряд. К посольству направлялся целый взвод пехотинцев, но все они теперь оглохли и ослепли, а с нашей стороны – восемнадцать бойцов, получающих через сеть данные о целях и направлении их движения. Улица перед посольством становится седьмым кругом ада, когда тысячи флешетт из контролируемых компьютерами винтовок вычищают с нее все живое. Некоторые из вражеских солдат находят хорошее убежище за машинами и мусорными контейнерами, но несколько выстрелов из подствольника превращают и укрытия, и укрывшихся в дымящиеся останки.

Это не схватка – это бойня. Противник настолько слабее, что кажется, будто мы – толпа профессиональных боксеров, напавших на детскую площадку, полную первоклашек-астматиков. За нашими спинами два десантных корабля с двигателями на полной мощности взлетают в ночное небо. Пару секунд спустя поднимаются оставшиеся два.

– Корабли отбыли, – кричит сержант Фэллон. – Время пошло. Пятнадцать минут в оба конца.

– Попробуем продержаться, сержант, – отвечает Стрэттон.

Несколько минут спустя стрелять уже не в кого. Улица завалена телами и обломками машин. Там, где взрывались гранаты, горят маленькие костерки. Воняет кислятиной – сгоревшим порохом из тысяч безгильзовых патронов.

– Прекратите огонь, перезарядите оружие и будьте настороже.

Я вытаскиваю частично опустошенный магазин из винтовки и шарю по карманам в поисках нового. На моем разгрузочном жилете четыре кармана, и, когда я выходил из корабля, в каждом был магазин на двести пятьдесят патронов. Я не помню, перезаряжал ли оружие во время боя, но два кармана теперь пусты. Я растратил больше половины своих боеприпасов, семьсот с лишним патронов, всего за пять минут лихорадочной стрельбы. Цевье винтовки горячее на ощупь.

– Как в чертовом тире, – говорит Прист, потирая броню в том месте, где оставили отметины вражеские пули. – Сказочные тупицы, шагали по улице, как на каком-то дебильном параде.

– Я только за тупиц, – пожимает плечами Хансен, перезаряжая винтовку легким отточенным движением.

Я знаю, что у солдат, которых мы только что убили, тоже было приличное оружие, что любой их выстрел мог оказаться удачным и обеспечить мне раннее погребение. Но все равно кажется, что бой не сильно отличался от стрелковой подготовки с подвижными мишенями, которые охотно падают, как только ты всадишь в них очередь.

Звук выстрела из винтовки прокатывается по улице, низкий рокот, совсем не похожий на хриплый кашель нашего оружия. Рядом с воротами, где занял позицию второй отряд, валится боец ТА. Мы снова ныряем в укрытия.

– Снайпер! – кричит кто-то из второго отряда. – Окно магазина в конце улицы.

Новый символ появляется на моем экране. Я вижу отмеченное красным ромбом местонахождение снайпера, хотя нас разделяет стена. Снова рокочет вражеская винтовка, и пуля пробивает дыру в стене охранной будки, в которой прячется солдат второго отряда.

– Серьезный калибр, – замечает Прист. Рядом с ним Хансен заряжает свой подствольник, и я решаю сделать то же самое. Открываю казенник гранатомета, достаю гранату из разгрузки и запихиваю ее в ствол.

Мы одновременно отходим от стены, чтобы не задеть ее выстрелами, и наводим прицелы на отмеченную красным позицию снайпера.

– Поберегись! – кричит Хансен, и мы оба стреляем.

У подствольника мощная отдача, и мне приходится чуть отступить, чтобы удержать равновесие. Звук выстрелов глухой, словно ударили деревянной битой по подушке. Наши гранаты описывают дугу над стеной и летят к укрытию снайпера.

Граната Хансена срабатывает первой. Бризантный заряд взрывается, подняв в воздух пыль и обломки. За ней следует моя, влетев точно в разбитое окно магазина.

Взрыв моей гранаты лишь чуть тише, чем недавняя детонация светошумовой. Вся витрина магазина вылетает на улицу, а в следующее мгновение с грохотом обрушивается фасад здания.