– Никогда не пробовал жареных мидий.

– Ну, они… жареные, в сухарях, очень вкусные.

– А нам не хватит одного блюда?

– Может, и хватит. Наверное, я просто жадничаю. Нужно ведь себя побаловать.

Сначала принесли тортильи, и я предложила кусочек сыну. Он не особенно заинтересовался. У него уже закрывались глаза. Мы привели коляску в горизонтальное положение, и Маркус катал ее взад-вперед, пока Билли не уснул.

Мы заказали еще пива; тут прибыли и остальные закуски. Я велела Маркусу закрыть глаза и стала его кормить, а он должен был говорить, что ему больше всего нравится. Он попробовал креветки с чесноком, картофель и остальное, мы дурачились и смеялись. Он похвалил кусочки перца в соусе табаско, что подавали с картофелем. А больше всего ему понравились, конечно же, маринованные анчоусы.

– Сказывается твое детство, проведенное с маринованной сельдью.

– А ты, наверное, больше всего любишь креветки с чесноком.

– В точку!

Мы все доели и даже протерли тарелки кусочками хлеба.

Потом сидели и любовались нашим спящим сыном.

– Я даже представить не мог, какое чувство буду к нему испытывать, – сказал Маркус. – В этой любви есть что-то животное, правда? У тебя такое же ощущение?

Я накрыла его ладонь своей.

– Абсолютно.

И мы пошли домой с удивительным чувством единения.

Было уже поздно, и я сразу понесла сына в кроватку.

– Это ты положила мне на стол? – спросил, подходя, Маркус.

Он протянул фотографию, и меня словно током ударило. Моя любимая фотография Эдди. Его сняли в каком-то саду, где он работал. Раздетый до пояса, грудь и руки загорелые, лицо в веснушках, широкая улыбка. Само олицетворение мужской сексуальности.

– Это Эдди, мой бывший. Я тебе про него рассказывала. Где ты ее взял?

– На моем рабочем столе.

– Странно. Я ее туда не клала. И вообще сто лет не видела.

– Тогда, может, Фрэн?

– Ей-то откуда взять?

Я была уверена, что спрятала фотографию в нижний ящик стола. Как раз перед тем, как Маркус стал перевозить ко мне вещи. Подумала, что так будет тактичнее.

Маркус пожал плечами и ушел. Он не рассердился, просто удивился. А мне стало неловко и совестно: я не рассказала ему, что Эдди сюда приходил. Наверное, Маркусу не понравился бы такой поздний визит. Не очень-то я умею хранить тайны, да и не люблю. А фотография мне обо всем напомнила, и это, наверное, было написано на моем лице.

Я укрыла сына легким одеяльцем и снова взяла фотографию: Эдди в период трезвости. Я пошла в кабинет, выдвинула нижний ящик – там, как я и думала, лежали все мои фотографии из той жизни. Я положила карточку туда же. Жаль, что это фото привнесло в наш чудесный совместный вечер нотку отчужденности.

Июнь

Сегодня во второй половине дня мы с ней общались. Она пригласила меня к себе в кабинет, и мы сидели за столом для совещаний. Кэти очень трепетно к этому относится. Никогда не проводит бесед, сидя за своим рабочим столом. На ней было красное льняное платье без рукавов. Я заметила под мышками темные пятна от пота.

– Жарко, правда, Хейя? – сказала она, когда я села. – Окно открыла полностью, а сегодня – ни ветерка. Тебе налить воды?

– Да, пожалуйста, если она не газированная.

– Конечно.

Она поставила на стол большую бутылку, два пластиковых стаканчика и налила мне воды.

– Спасибо.

– Приступим. Серии про наследие ЮНЕСКО нам хватит на целый год. Мне хотелось бы знать, какие ты предпочитаешь объекты.

– А что ты предлагаешь? – спросила я. С какой стати мне изображать восторг по поводу ее проекта? Тим и Стефани с ней уже совещались, и оба полны энтузиазма. Тим получил Италию, а Стефани отправлялась в Грецию.

– Возможно, Хейя, у тебя есть какие-то пожелания?

Я лишь покачала головой.

– Ты могла бы заняться объектами в Финляндии. Не вдохновляет? – Она придвинула мне список. – Там семь объектов, наверняка все тебе известны. Погребальный комплекс трогать не будем, природные объекты тоже. Осветим остальные четыре.

Я посмотрела список: крепость Суоменлинна, старый город Раума, бревенчатая церковь в Петяявеси, деревообрабатывающая фабрика в Верле.

– Я еще школьницей их смотрела и ничего особенно в них не увидела. И вряд ли сейчас смогу написать о них что-либо интересное.

– Ну ладно. Я просто подумала, что, зная язык, ты любые интервью…

– Кураторы этих объектов отлично владеют английским.

– Конечно, конечно…

Кэти крутила на пальце кольцо. Толстое золотое кольцо фирмы «Райт и Тиг» с выгравированной по окружности надписью. Вечно она его вертит, когда задумывается. Смотрит на него и поворачивает так, чтобы наверху было одно слово. На свое довольно скромное обручальное колечко почти и не смотрит.

Она подтолкнула ко мне полный список объектов ЮНЕСКО.

– Ты уверена, что никуда не хочешь поехать?

Я просмотрела список. Путешествовать меня не тянуло. В списке объектов Британии я обнаружила остров Святой Кильды, Даремский замок и собор и Адрианов вал.

– Я бы занялась британскими объектами, особенно на севере Англии и в Шотландии.

– Ты серьезно?

Лицо у нее было влажное от пота.

– Совершенно.

– Хорошо, спасибо, Хейя. Это будет здорово; уверена, ты покажешь их под новым углом.

Она поднялась, а я осталась сидеть.

– Ты меня посвятишь в подробности формата?

– Ах, да! Я сделала шаблон по Сиене. Сейчас тебе сделаю копию.

Она схватила бумагу и выскочила из кабинета. Я взглянула на ее стол. Рядом с телефоном стояла фотография в рамке; раньше ее не было. Со своего места я не видела, что на ней, и потому встала, подошла и повернула к себе. Это был снимок крупным планом: Маркус с Билли на руках сидит в кресле у окна. Билли положил головку отцу на грудь. Оба смотрят в камеру. У малыша личико серьезное. Маркус насмешливо-смущенно улыбается. Справа на него падает свет, и волосы с этой стороны кажутся совсем белыми. Комнату я не узнала: снимали, видимо, не дома. Я повернула рамку обратно и, когда Кэти вошла, смотрела в окно.

– У тебя тут красивый вид.

– Да, этот клен – просто чудо, особенно осенью! Вот тебе копия шаблона. Нужно по каждому зданию дать историческую справку и основные сведения. Текста не очень много; делай в том же духе.

Я взглянула на большой лист.

– Понятно. С этого и начну.