— И Кванно никогда не уходил от боя!

— Конечно, кроме случая, когда ему пришлось смываться из родного мира! Радость моя, вспомни, что у тебя есть ответственность не только перед собой. И если какая-то сволочь подсыплет тебе яду в пищу, глупо есть это из одной гордости. Если бы сейчас тебя застрелили, умерли бы ещё десятки людей — все, связанные с тобой клятвой крови и камня. А ещё — твой не рождённый ребёнок. Не подскажешь, Сиден часто рисковал твоей жизнью?

Лери с яростью взглянула на любовника, но не стала продолжать спор. Она понимала, что означает ответственность, и некоторый наследственный авантюризм не заставил бы её забыть об обязанностях перед своими людьми и государством.

— Ладно, в этот раз мы уйдём… Но только потому, что он сбежал сам, не приняв честного боя!

Вос улыбнулся в сторону, но предпочёл промолчать. Сейчас любое слово с его стороны означало бы объявление маленькой локальной войны.

В напряжённой тишине любовники вновь взялись за упаковку вещей.

Через полчаса номер опустел с минимальными спецэффектами. Но работники гостиницы этого не заметили, занятые жалобами постояльцев на сгоревшие от близкого удара молнии телевизоры и обсуждением психованного снайпера, попортившего фасад здания.

Никто не заметил странного человека, тенью проскользнувшего мимо обслуги, перебежками добравшегося до двери самого обсуждаемого в гостинице номера 17. Его можно было бы принять за подростка — невысокий, несуразный, небрежно одетый в затасканную футболку и мятые штаны. Но седина в редких волосах и почти исчезнувшие за долгие годы шрамы от жутких ожогов на левой руке предполагали куда более внушительный возраст.

Странный гость очень долго стоял перед дверью, вслушиваясь, всматриваясь и что-то бормоча себе под нос. Ладони странного визитёра дрожали, скользя над дверью.

Наконец решившись, посетитель медленно приник к двери и стал медленно погружаться, просачиваться внутрь головой впрерёд. Почти сразу что-то пошло не так, человечек задёргался и с некоторым трудом вырвался обратно. Старая гостиничная дверь перекосилась и сбросила целые пласты растрескавшейся белой эмали, открыв куда более старую, затёртую голубую краску ещё советских времён.

Визитёр отдышался и на этот раз прижал руки к замку. Некоторое время он стоял неподвижно, только крупные капли пота текли по лицу гостя, промывая светлые дорожки в пыли и чешуйках приставшей эмали. Наконец, что-то хрустнуло и посыпалось. Человечек ещё раз торопливо огляделся, и быстро приоткрыв дверь, нырнул внутрь. Почти сразу дверь захлопнулась от сквозняка.

В номере гость ещё несколько минут простоял в напряжённом ожидании, прислушиваясь, всматриваясь и едва ли не принюхиваясь. Затем, ступая осторожно, как начинающий йог по битым бутылкам, добрался к центру комнаты, и прянялся торопливо вычерчивать странные узоры на обрывке бумаги обгрызенным куском карандаша. При этом странный гость постоянно всматривался во что-то прямо перед собой, как будто сверялся с чем-то невидимым невооружённому глазу.

Завершив сеанс рисования, визитёр с чувством выполненного долга прошёлся по номеру. Книги, семена и одежда его не заинтересовали, кроссовки оказались слишком велики — в них кототышка мог бы просунуть ноги, не снимая своих рваных сандалий. Несколько мятых купюр, должно быть, высыпавшихся из кармана хозяина номера, мигом перекочевали в карман мятых брюк.

Окончательно освоившийся и обнаглевший воришка забрался в холодильник, и, выбрав бутылку покрасивее, храбро глотнул. Лицо незадачливого визитёра мгновенно покраснело, бутылка вывалилась из ослабевших пальцев и покатилась под диван, расплёскивая на ковёр своё ароматное содержимое. Откашлявшись, незваный гость подошёл к выбору напитков более осторожно, тщательно принюхиваясь прежде, чем попробовать. Остановившись на каком-то густом соке, воришка долго смаковал непривычный напиток, жадно глотая холодную жидкость, а затем по несколько минут стараясь отдышаться.

Громкие шаги у самой двери заставили наглеца запаниковать и выронить пластиковую бутылку. Человечек с удивительной быстротой пересёк комнату и выпрыгнул в окно третьего этажа. Как ни странно, удара снизу вместе с вокальным сопровождением не последовало.

Слесарь гостиницы долго и привычно поносил силуминовые замки, поставленные вместо громоздких и тугих, но надёжных изделий преждних времён. Современная штамповка постоянно преподносила сюрпризы бедному работнику молотка и отвёртки: ломались, заедали, заклинивали — и при всём этом, открывались местным ворьём с обидной лёгкостью, едва ли не ногтём мизинца.

Но замок номера 17 превзошёл все остальные! Он просто рассыпался! Целиком! Слесарь только представил, как будет пытаться списать пакостное изделие, предъявляя его в виде горсти подозрительного порошка, и выругался вновь, на этот раз помянув и маму-сборщицу замка, и папу-разработчика.

До дедушек-бабушек дело не дошло. Внезапно объявились люди всемогущего Саида Геннадиевича, и принялись методично перетряхивать номер. Насмерть перепуганный дежурный объяснял какому-то милиционеру, что они не проверяют паспорта, просто заносят номера и личные данные в журнал.

Слесарь тихонько выбрался из гостиницы, и двинулся домой, по пути прикупив бутылку. Лучше получить привычный втык за пьянство и прогул, чем попасть под раздачу. Как ни странно, эта мысль оказалась на редкость заразной. В считанные минуты почти вся обслуга гостиницы рассосалась без следа. Книге жалоб в этот день предстояло пополниться рекордным количеством записей.

На этот раз переход был не так мучителен. Может, сказались изменения, введённые магом в заклинание (если точнее, не раз выругавший себя за излишнюю самонадеянность, Вос просто вернулся к первому варианту, изложенному в записях Кванно), а может, сказалась привычка.

Навьюченные благами технологической цивилизации, правители Милерума объявились в кабинете Воса, откуда и отправились три недели назад. Да и период адаптации не затянулся — меньше минуты дурноты и сбитой координации, и можно на подвиги.

В кабинете оказался беспорядок, никак не свойственный Синорусу. Бесчисленные схемы, диаграммы, структуры алгоблоков, которыми бывший программист по привычке описывал заклинания валялись на полу, многие несли на себе отпечатки следов, на части расплылись чернила. Как будто какой-то дикарь долго и безуспешно пытался разобраться в писанине Воса, срывая злость на ни в чём не повинных записях.

— Что за… — Маг с недоумением прислушался к далёкому заунывному звуку. — Готов поклясться, это нечто вроде сигнализации, оповещающей о срабатывании заклинания перехода. Но зачем это Синорусу? Он что, нападения из другого мира ожидал?

Лери без особого интереса пожала плечами, сгружая на стол многочисленные сумки и пакеты. Неудобством перехода было то, что взять с собой можно было только то, что удастся охватить аурой. А если учесть, что сам Вос был занят заклинанием, почти весь груз лёг на хрупкие плечи Сидоны. А также на руки, и шею, не считая рюкзак на спине и закреплённые на бёдрах и поясе пакеты, плотно облегающие женщину странной сбруей.