– Чего ты боишься? – крикнул ей вслед Дэвид. – ЧтоТамани прав, или что он ошибается?

Лорел бежала, до самого дома и, прежде чем подойти к двери,несколько минут простояла на подъездной дорожке, отдуваясь. Дни заметноукоротились и солнце уже начало садиться. Лорел плюхнулась на крыльцо иобхватила колени руками. В это волшебное время суток облака были багряные,подсвеченные оранжевым, и Лорел с мамой, сидя у большого западного окна подолгулюбовались небом – сперва оно вспыхивало ярким багрянцем, потом его заливалиоранжевые лучи умирающего солнца; и.постепенно оно становилось лиловым.

Сегодня эта красота куда-то пропала.

Лорел посмотрела на заросли кизила во дворе. Если веритьТамани, у нее больше общего с деревьями, чем с живыми, дышащими родителями,ждавшими за дверью.

Лорел опустила глаза на свои ноги, бездумно скинула шлепки изарыла пальцы в рыхлую землю на клумбе. Часто и мелко дыша, она в ужасеотряхнула ноги и сунула их обратно в шлепки. Что будет, если пойти во двор,зарыться ногами в землю и поднять руки к небесам? Ее кожа постепенно затвердеети превратится в кору? У нее вырастут новые цветы – на животе или на макушке?

Ужас!

Впрочем, у Тамани вид был вполне человеческий. Если они сЛорел и впрямь одинаковые, значит, она тоже не изменится? Но можно ли емудоверять, вот в чем вопрос…

Скрипнула входная дверь, и на крыльцо высунулся отец.

– Услышал шум… Что ты тут делаешь?

Лорел помолчала, пытаясь вспомнить, зачем присела накрыльце.

– Да вот, закатом любуюсь, – натянуто улыбнувшись,ответила она.

Папа вздохнул и прислонился к косяку.

– Красиво, правда?

Лорел кивнула и с трудом проглотила ком в горле.

– Ты последнее время очень тихая… Все хорошо?

– Это из-за школы, – соврала она. – Учиться труднее,чем я думала.

Папа сел на ступеньку рядом с ней.

– Но ты справляешься?

– Да, просто сил много трачу.

Он улыбнулся и положил руку ей на плечи. Лорел обмерла, нопапа не заметил ни ее напряжения, ни лепестков под тонкой блузкой.

– Ну, персиков у нас предостаточно, так что силы будут!

– Спасибо, пап.

– Пойдем домой, ужин почти готов.

– Пап?…

– Да?

– Когда я была маленькой… я отличалась от других детей?

Отец помолчал, заглянул Лорел в глаза и снова сел наступеньку.

– В каком смысле?

– Ну, к примеру, я питаюсь не так, как остальные… Всемэто кажется странным.

– Ты не странная, просто немножко другая. Я не встречаллюдей, которые ели бы столько овощей и фруктов; с другой стороны, это полезно.И проблем со здоровьем у тебя нет, верно?

Лорел покачала головой.

– Меня вообще показывали врачу?

– Конечно. Когда мы оформляли родительские права, к намдомой приходил педиатр. – Папа умолк. – Любопытная история, кстати. Он осмотрелтебя и сказал, что в целом все хорошо, только ты почему-то не пиналась, когдатебя стучали молотком по колену. Это его насторожило, но я ничего страшного неувидел. Тогда врач достал стетоскоп, и вот тут началось странное. Он всеслушал, слушал тебя, а потом велел позвать маму. Хотел поговорить с намиобоими. Я привел ее, а он только улыбнулся и заявил, что ты совершенно здорова.

– А в чем тогда было дело?

– Я тоже задал ему этот вопрос, но он даже не понял, очем я. В общем, твоя мама тогда окончательно разуверилась в докторах. Нескольконедель возмущалась, какой он идиот.

– Вы так ничего и не узнали?

Папа пожал плечами.

– Да все с тобой хорошо! Наверняка у него сломалсястетоскоп или он что-то напутал. Понял свою ошибку и быстро все замял, чтобы непоказаться неучем. Врачи ведь никогда не признают свою неправоту. – Папавнимательно посмотрел на Лорел. – А почему ты спрашиваешь? Хочешь сходить вбольницу? Мы освободили тебя от медосмотра в школе, но если надо, давайпройдем.

Лорел покачала головой. Этого она хотела меньше всего.

– Нет, не надо.

– Все нормально?

– Да вроде, – улыбнулась Лорел.

– Точно? – ласково, но озабоченно переспросил отец.

Она кивнула.

– Да, не волнуйся.

– Вот и хорошо. – Папа встал и взялся за ручку двери. –А, кстати! Утром пришло предложение от Барнса.

– Замечательно! – ответила Лорел, глядя на темнеющийгоризонт. – Вот бы побыстрее все продать.

«Я не хочу туда возвращаться», – мысленно добавила она.

Утром Лорел поджидала Дэвида на крыльце его дома. Он вышел,посмотрел на нее долгим взглядом, потом вздохнул и запер дверь.

– Извини, – сказала Лорел, пока он не повернулся. – Зряя на тебя накричала. Ты так искренне пытался мне помочь…

– Все нормально, – пробормотал Дэвид; убирая в карманключи.

– Нет, не нормально! – воскликнула Лорел, шагая с ним вногу. – Я ужасно себя вела… наорала на тебя. Я никогда не ору. Но мне было такплохо…

Дэвид пожал плечами.

– Сам напросился. Не следовало на тебя давить.

– Я не умею смело встречать трудности. В этом ты лучшеменя.

– Потому что проблема не моя. У меня цветы нигде нерастут.

Лорел остановилась, схватила Дэвида за руку и развернула ксебе. Держать его за ладонь было приятно, и она ее не отпустила.

– Одна я не справлюсь. Прости меня.

Дэвид покачал головой, медленно поднял руку к ее лицу иубрал за ухо прядь волос, мимоходом погладив щеку.

Лорел стояла неподвижно, наслаждаясь его прикосновениями.

– На тебя невозможно злиться.

– Здорово.

Стоя так близко к Дэвиду, чувствуя тепло его вздымающейсягруди, Лорел вдруг захотела поцеловать его. Не медля ни секунды, она встала нацыпочки и подалась вперед, но тут мимо проехала машина, и Лорел резкоотвернулась и пошла вперед.

– Не хочу опаздывать, – сказала она, сухо рассмеявшись.

Дэвид быстро ее нагнал.

– Ты хотела поговорить?

– Не знаю, о чем тут разговаривать…

– А вдруг он прав?

Ему не требовалось уточнять, кто именно. Лорел покачалаголовой.

– Чушь. Да, я немного отличаюсь от остальных, и этотцветок – бог знает что, но какое же я растение? Почему я тогда вообще живу?