Удивившись, Лорел тоже его обняла, а потом еще долгосмотрела ему вслед, даже когда велосипед скрылся в темноте. Утром ей былострашно идти к Дэвиду, но теперь она поняла, что не зря ему рассказала. Лорелулыбнулась и вошла в дом.

В понедельник она первый раз пошла в школу с цветком наспине. Можно было прикинуться больной, но мало ли, когда цветок исчезнет…

«А вдруг никогда?» – с содроганием подумала Лорел. Нельзя жевечно притворяться!

Она встретилась с Дэвидом у входа, и он несколько раззаверил ее, что под рубашкой ничего не видно. Лорел перевела дух и отправиласьна урок.

За обедом она сидела и любовалась Дэвидом. Солнце пробилосьиз-за туч, и Лорел заметила, как красиво оно падает на Дэвида: мягкие отсветыиграли на его песочных волосах и кончиках ресниц. Раньше Лорел не обращалавнимания на его красоту, но в последнее время стала чаще к нему приглядываться,и он уже дважды ловил ее на этом. У Лорел в груди запорхали те самые бабочки, окоторых так часто пишут в книжках.

Пока никто не смотрел, Лорел подняла руку и рассмотрела еена солнце. Выглядела она не так, как у всех. Тело Дэвида не пропускало свет, аее рука немного пропускала, словно бы свет нашел дорогу сквозь ее кожу. Лорелбыстро убрала руку в карман. «Это уже паранойя…»

Лепесткам было неудобно под шарфом, и ей не терпелось ихосвободить – тем более в ближайшие месяцы солнца будет совсем мало. Но с такимнеудобством можно (и придется) жить. Хорошо бы, днем выглянуло солнышко – тогдаможно сбежать в лес и прогуляться.

Челси свалилась с простудой и лежала дома, поэтому Лорелпровожал один Дэвид.

– Слушай… – заговорила она.

– Да?

– Не хочешь кое-куда съездить? – спросила Лорел идобавила: – Со мной и моими родителями.

Дэвид упал духом.

– Не могу.

– Почему?

– Через несколько недель я получу права, и мама решила,что мне надо заработать денег на бензин и страховку. Она нашла мне работу ваптеке… Начинаю сегодня.

– О… ты не говорил.

– Я сам только вчера узнал. И потом… – Он наклонилсяпоближе. – Твои проблемы посерьезней моих будут.

– Ну, тогда удачи, – сказала Лорел.

– Да, ничто так не располагает к тебе сослуживцев, каккровные узы. – Дэвид хохотнул. – А куда вы едете?

– В наш старый дом. Мама последние два дня только опродаже и говорит. Она рада, но немного жалеет.

– Почему? Вы давно хотели его продать.

– Я тоже так думала. Однако мама грустит. Все-таки онатам выросла и ее мама тоже. И бабушка, и так далее.

– Здорово. Жаль, что приходится продавать.

– И мне жаль, – кивнула Лорел. – Нет, здесь тоже оченьклассно! – быстро добавила она. – Я рада, что мы переехали. Но хотелось быиногда бывать в старом доме.

– А ты уже была там после переезда?

– Нет. Столько хлопот навалилось: открытие магазина,сам переезд и все такое… Просто не успели. Мама хочет еще раз туда съездить иубедиться в своем решении. Заодно убрать листья, окна помыть. А папа наверняказахочет подровнять газон. – Она улыбнулась и с наигранным весельем сказала: –Сплошной кайф!

Дэвид кивнул и немного посерьезнел.

– Я бы с удовольствием поехал. Честно.

Лорел опустила глаза – уж слишком пристально он на неесмотрел.

– В другой раз, – как можно беспечнее сказала она.

– Надеюсь.

Волосы у Лорел растрепались и запутались, пока они с семьейдоехали до Орика. Потом придется битый час их расчесывать, носорокапятиминутная поездка в стареньком кабриолете того стоила.

Лорел затаила дыхание, когда их машина обогнула небольшуюрощицу и впереди показался дом.

Увидев его, Лорел ощутила неожиданный приступ ностальгии.Бревенчатый домик был совсем крошечный, окруженный густой травой и хлипкимзабором. После переезда Лорел часто скучала по старому гнездышку, но такаясильная тоска проснулась в ней впервые. Она прожила в этом доме и на этой земледвенадцать лет, вдоль и поперек исходила все извилистые тропки большого леса,расстилавшегося позади. Пусть Лорел не хотелось возвращаться сюда насовсем,расставаться с землей было жалко.

Родители начали выгружать из багажника грабли, ведра имоющие средства. Лорел достала с заднего сиденья гитару, и мама рассмеялась:

– Обожаю, когда ты играешь на этой старушке!

– Почему?

– Напоминает мне о временах, когда я сама играла, еще вБеркли. – Она улыбнулась папе. – Мы тогда познакомились. Помнишь, как мыхипповали?

Лорел посмотрела на мамину длинную косу и папины кожаныесандалии.

– Да вы и сейчас хиппуете!

– Это ерунда. Тогда мы хипповали по-настоящему. – Мамавзяла папу за руку, и их пальцы переплелись. – Я брала эту гитару на сидячиезабастовки. Играла «Нас не сдвинуть», ужасно фальшивя, а остальные подвывали.Помнишь?

Отец улыбнулся и покачал головой.

– Старые добрые времена! – съязвил он.

– Да ладно, было весело!

– Как скажешь, – уступил папа, целуя маму.

– Можно, я прогуляюсь? – спросила Лорел, вешая гитаруна плечо. – А потом вам помогу.

– Конечно, – ответила мама, склонившись над багажником.

– Ну, пока! – уже на ходу попрощалась Лорел.

Лес был смешанный: светло-зеленый ковер из опавшей листвыоттенял хвою, а кору деревьев покрывал темно-зеленый мох – куда ни глянь, всюдузелень. Утром прошел легкий дождь, а теперь вышло солнце, и миллионы капельпревратились в мерцающие шарики: листья будто бы посыпали изумрудами. Лорелмедленно шла по тропе, уходящей в лесную чащу.

Она представила, что гуляет по какой-нибудь священной земле,среди руин многовекового храма. Увидев мшистую ветку, освещенную тонкимсолнечным лучом, Лорел улыбнулась и провела по ней рукой – капли воды стекли поее пальцам и, сверкнув в полете, упали на землю.

Побыв немного в полном одиночестве, Лорел перекинула гитарувперед, развязала шарф и с облегченным вздохом приподняла блузку, чтобы датьлепесткам немного свободы. За целый день они так смялись, что выпрямлялисьмедленно, точно затекшие мышцы. Лорел зашагала дальше по узкой, усыпаннойлистьями тропинке. Услышав далекое журчание большого ручья, она пошла на звук иуже через несколько минут села на берегу, скинула шлепки и окунула ноги впрохладную воду.

Лорел всегда любила этот ручей. Сквозь прозрачную воду быловидно дно и снующих туда-сюда рыбок. Там, где у камней образовывались маленькиеводопады, ручей взбивал воду в белую пену, похожую на густые мыльные пузыри, –такой пейзаж украсил бы любую открытку. Лорел принялась наигрывать любимую песенкуСары Маклахлан и тихонько подпевать, вдыхая аромат цветка.