И это действует!

Я совершенно не собиралась ему помогать, но в тот момент мне так хотелось погреться в этом свете еще хоть немного, что я начала судорожно соображать, чем же могу ему помочь? Вызвать эвакуатор? Покричать в окна в надежде, что хозяин «Гетца» выглянет? Отнести машинку на руках – она же маленькая?

Где-то в остатках моих растаявших мозгов появилось решение:

– Можно спросить в соседском чате!

– В каком чате, Ева? – Его голос переливался медовыми оттенками, стелился туманом над лавандовыми полями.

– У нас в ватсапе есть чат для соседей, – объяснила я, встречаясь глазами с ним. Он не отвел взгляд и так внимательно слушал, будто важнее моих слов не было ничего на свете. – Для нашего дома и окрестных. Наверняка там кто-нибудь знает, чья это машина.

– Спросите там, пожалуйста… – твердые пальцы сжали мой локоть, а один из них начал поглаживать его по кругу, и это почему-то было очень приятно, хотя обычно я не люблю, когда меня трогают незнакомые люди.

– Спросите сами, я могу вас туда добавить, – предложила я. – Какой у вас номер?

Достав телефон из кармана, я нашла наш домовый чат. Сосед продиктовал свой номер, я попыталась послать приглашение, но без добавления в контакты не получилось. Пришлось добавить – и я увидела, как высвечивается его имя.

Ярослав.

В этот момент он отпустил мой локоть, и я почувствовала такой острый приступ сожаления, что испугалась сама себя. Ярослав – я произнесла его имя про себя, и оно мне понравилось – достал свой телефон, принял мой запрос и вошел в чат.

– Спасибо, – сказал он вежливо, и в одно мгновение выключил лампочку своего бешеного обаяния. Так резко, что мне показалось, будто в сцене, на которой мы стояли с ним вдвоем, открылся люк и я полетела в ледяную воду Арктики. Даже почувствовала, как острая льдинка ткнулась мне в затылок.

Видимо, ему стало неинтересно даже стоять рядом – он отошел в сторону, что-то активно печатая в чате, – а у меня не осталось ни малейшего повода топтаться дальше у подъезда.

Я пришла домой, закрыла дверь и замерла, чувствуя пустоту в квартире.

Хотя я видела, как Олег уходит в другую сторону, мне все равно хотелось встретить его дома. Хотелось, чтобы он извинился за то, что наговорил, обнял меня, и все стало как раньше.

Но его не было. И хотя его вещи все еще были здесь – пять пар ботинок, что вечно мешаются в коридоре, рюкзак, который я всегда убираю в шкаф как раз накануне момента, когда он ему становится нужен, упавшие с полки перчатки – пустота в квартире все равно была холодной.

Ожидающей.

Каждый раз, когда мы ссорились, мне казалось, что какая-то часть меня откалывалась и навсегда растворялась в этой пустоте. Вроде бы все пары ссорятся, это нормально. Почему же я чувствовала себя все дальше от него с каждым разом?

И после примирения его нежность и теплота больше не наполняли меня до конца. Как будто отколовшиеся части были чем-то вроде труб, через которые в меня вливалась его любовь. Сначала труб было много-много, но чем дальше, тем их становилось меньше. И между ссорами я уже не успевала наполниться, скребя по сухому дну. Хуже всего то, что однажды не останется ни одной, и как бы он ни старался, я больше не смогу принять ни капли его любви.

Может быть, мы в одной ссоре от этого момента.

Я так соскучилась по ощущению, что нужна кому-то! Сильно, как воздух, как вода, и отчаянно, до дрожи в пальцах.

Хотя, если подумать, как я могла соскучиться, если со мной такого никогда не было? Я это видела только в фильмах.

Все во мне отзывалось дрожью, когда герои встречались после разлуки, обнимались так крепко, что никто не мог бы их разделить. Когда все препятствия были уже преодолены и они могли наконец быть вместе, чтобы больше никогда не расставаться.

Хотела бы я хоть раз почувствовать что-то подобное! Но, едва мне казалось, что оно рядом, и я неслась навстречу со всех ног, выяснялось, что там, на том конце, меня не так уж и ждут.

Не знаю, бывает ли вообще такое в жизни? Или, как Ирка говорит, все так и живут в серой мути – терпят то несвоевременный секс, то отвержение, рутинно ругаются, зная, что все равно помирятся на следующий день, и не отрывают каждый раз от себя кусочек сердца.

Зачем тогда это все показывают в фильмах, а?

Даже искусственный свет прожектора обаяния чужого мне Ярослава на минутку, всего на минутку включил во мне тоску по несбыточной яркой любви. Когда кто-то вот так улыбается тебе, потому что просто счастлив тебя видеть, наверное, это еще ярче.

Я бы согласилась жить с мужчиной, который умеет так делать хотя бы иногда, даже если бы он меня не любил. Если уж не существует подобной любви, я согласна на мечту о ней.

Олег пришел, когда уже совсем стемнело. Я так и сидела, не раздеваясь, на темной кухне, словно боясь, что пустота сожрет меня, если я зайду в комнату. Притаившееся там одиночество тихонько вздыхало от голода и терпеливо ждало.

Почему одиночество? Потому что, если расстанусь с Олегом, я больше никого не найду. У меня останется всего одна попытка, и по всем законам моей жизни я буду любить этого десятого сильнее, чем он меня. И в конце концов он разобьет мне сердце и уйдет.

За край мира, за столбик с цифрой «десять», я просто боялась заглядывать. Там таилось все самое страшное, что случается с девочками, которые не слушают добрых советов – изнасилование в черной осенней грязи, отчуждение, презрение окружающих, нежеланная беременность и вечное одиночество с ребенком, который всегда будет напоминать о том, что случилось.

Мать-одиночка без друзей и с клеймом шлюхи.

У меня перед глазами был пример Веры. Лучше я буду цепляться за свою серую хмарь, чем свалюсь в черноту.

Ключ скрежетнул в двери. Я удивилась – Олег обычно звонил, когда знал, что я дома.

Или думает, что я еще не вернулась, или не хочет меня видеть. Ну что ж, справедливо, должна признать. Кто я ему? Просто подружка, у которой он живет, – не жена, не невеста.

От меня одни проблемы. Он себе запросто найдет кого-нибудь попроще, без заморочек. Когда есть ощущение, что за тобой в очередь стоят, наверное, как-то легче слышать мои «уходи». Это у меня нет выбора, а он остается рядом, только пока ему удобно.

Шаги из коридора на кухню. Ботинки не снял, как всегда. Просила же не заходить дальше прихожей в уличной обуви! Впрочем, да не все ли равно…

Щелкнул выключатель, я зажмурилась.

– Ой, ты тут! – Олег меня заметил. – А чего в темноте сидишь? Я иду мимо окон – темно, думал, тебя нет.

– Просто свет не стала включать.

Он прошел в кухню и поставил на стол бутылку коньяка.

– Опять? – с тоской спросила я. – Мы же сопьемся. И завтра на работу.