— Пойдем купаться? — позвал старик, подходя.

Александр обернулся, очнувшись, и отрицательно качнул головой. Федор Иванович удивленно остановился.

— Саша, но ты ведь никогда не купался в море! Пойдем!

— Нет, Федор Иванович, пожалуй, я воздержусь, — мужчина развернулся, чтобы уйти.

— Саша, да что с тобой? — старик не без обиды упер кулак в худой белый бок. — Я привез тебя сюда в надежде, что ты развеешься! Хотел, чтобы ты отдохнул, получил удовольствие. Я хотел, чтобы тебе было хорошо…

Александр замер, резко обернулся и разразился громким смехом. Ученый в недоумении наблюдал, как молодой человек удаляется, поднимаясь все выше по пляжу и смеясь. Он искренне надеялся на то, что в глазах его мальчика, когда тот обернулся, мелькнули лишь отблески заходящего солнца и переживаний из-за женщины, оставленной на Арктике-1. Через мгновение он подумал, что увиденное ему и вовсе померещилось.

Они поднялись затемно, чтобы успеть обойти как можно больше в вечном городе. Федор Иванович хотел, чтобы Александр своими глазами увидел Рим. Не прошло и пяти часов как среди немногочисленных туристов, живой проект увидел Колизей. Когда время подошло к полудню, они спрятались в прохладном сумраке ресторанчика.

— Рим — образчик рукотворного величия, прошедшего через века, — сказал Федор Иванович.

— Рим — образчик цивилизации, возведенной силой рабов, — ответил Саша.

— Неужели, тебя не восхищает то, что ты видишь?

— Федор Иванович, — начал живой проект, но тряхнул головой. Он в язвительной манере хотел ответить, что восхищения ему, пожалуй, и не досыпали, но осекся. Его злость была непривычна ему самому. Он с удивлением признавал, что власть этой темы над ним подпитывает человек, оставшийся в тысячах километров.

— Если позволите, — снова начал Александр не в пример мягче, — я пришлю текст для первого доклада.

— Конечно, Саша. Уверен, объединив то, что мы оба имеем сказать, в итоге получится бомба. Но прежде я планировал…  — старик отвел взгляд и поджал губы, — попытаться арендовать тебя.

Александр вздрогнул, как от пощечины. Напрягшись всем телом, будто окаменев, он проговорил глухим голосом:

— Не смейте.

— Пойми, Саша, если у меня получится, если «Живой проект» пойдет на сделку, это обезопасит тебя и даст ту свободу, что будет так необходима для дальнейших действий.

Александр выдохнул, словно сквозь развеявшийся туман увидел, что опасность — всего лишь мираж, пугало. Его голос стал мягче, он просил:

— Если вы не хотите смертельно унизить меня этим актом, приравнять к рабам, подлежащим купле — продаже, не делайте этого, прошу вас, — он сделал паузу, впиваясь взглядом в глаза собеседника. — Этого достаточно, но есть и другие причины. Я должен быть одним из живых проектов корпорации, таким же, как все. Более того, мне необходимо оставаться внутри корпорации для работы, — он вздохнул, окончательно успокаиваясь. — Поймите, я хочу сделать так, чтобы не приходилось опасаться за мою безопасность…  как итог, а не как первый шаг вперед с поджатым в страхе хвостом.

Старик с минуту молчал, придавленный взглядом собеседника. Потом он тихо согласился:

— Хорошо.

* * *

Тем временем, на укутанной в снега станции Арктика-1 куратор проекта Ольга Петровна Карпова спустилась на лабораторный этаж. Пока ее подопечный готовился покинуть танк, она изучила всю предоставленную документацию и маялась со скуки. Сообщение об открытии танка застало ее врасплох. Она чувствовала себя неуютно и одиноко среди множества незнакомых безразличных людей, гуляя в повторяющихся лабиринтах коридоров станции. Сообщение знаменовало переход от ожидания к действиям, непосредственно работе. Ольга была взволнована. Это вылилось в непрофессиональную нервозность и претензию:

— Почему вы не предупредили об открытии танка? — возмутилась Ольга, входя в кабинет группы Степана Денисовича. Сейчас здесь находился лишь лаборант, следящий за состоянием нового живого проекта.

— Мы работаем по графику, Ольга Петровна, — удивился лаборант и кинул взгляд на панель, транслирующую картинку из соседнего отсека и статистику, — вам же предоставили график?

Женщина отступила, признавая свою неправоту, и спросила, как ни в чем не бывало:

— И как дела?

— Послезавтра начинаем подготовку. Мозг в порядке, мышцы приходят в тонус, пищеварительная система в норме…  — лаборант поднял к ней лицо, — вы же все видите.

— Да если бы я еще что-то тут понимала, — озадаченно нахмурилась женщина, — сообщите мне дополнительно, когда Валет будет готов приступить к тренировкам.

— Валет? — не понял лаборант.

— Этот экземпляр, — указала Ольга пальцем на одну из транслируемых картинок, — Валет.

— Ольга Петровна, при всем уважении, — лаборант поднялся, — у меня есть свое начальство. Вам предоставлен график подготовки. Если возникнет необходимость внести изменения, вам об этом станет известно в первую очередь.

— Хорошо.

Ольга вышла из кабинета, примыкающего к отсеку, где находился мастер-образ нового живого проекта. Она была готова к тому, что персонал воспримет куратора от «Руси» не иначе как помеху в работе, надзирателя и шпиона. Но со своей внимательностью тоже надо было что-то делать.

Открыв смежную дверь, она на мгновение замешкалась. На столе, по грудь прикрытый белой простыней, лежал юноша лет шестнадцати. Он был среднего роста, бел и неимоверно худ. Ольга впервые видела живой проект на данной стадии. Самое начало, приведение жизненных функций в норму, пробуждение. Парню предстояло научиться говорить и мыслить в рамках своего функционала. Вместе с тем его ждала жесткая, не щадящая физическая подготовка и обучение. И главное, что ему предстояло — научиться беспрекословному подчинению. На все это у живого проекта было два года.

— Ольга Петровна, проект находится в стадии быстрого сна. Может проснуться, — донесся голос лаборанта из динамика.

— Спасибо, — кивнула Ольга и вышла из комнаты, так и не подойдя к юноше на столе.

Войдя в свою комнату, она остановилась и понуро обежала помещение взглядом. Комнаты персонала станции не отличались от рабочих кабинетов и учебных классов — такие же серые и угрюмые. На стенах все еще горели документы, оставшиеся после подготовки предыдущего мастер-образа. На комоде, в холодном, призрачно-голубом свете вазона яркими красками застыл кусочек подмосковной осени: букет, присланный Петром. Ольга была уверена, что это приказ Михаила, который в свою очередь предвидел, что от его цветов она тут же избавится.

За окном мела пурга и не было видно неба. Еле-еле добивающий до окон станции свет купола придавливал своей ненатуральной в этой белоснежной пустыне желтизной. Поежившись, женщина обхватила себя за плечи. Она планировала забыться в работе, занять мысли чем-то важным и существенным, перестать думать об исчезнувшем уже больше месяца назад человеке, но его лицо и голос и тепло ладоней и внимательный взгляд и заразительный смех и весь он не отпускал ее, преследуя ежесекундно, неумолимо.