Я направилась к Рёскин-корт. В темноте на улице очень славно. Дорожки освещены редкими фонарями, а в кустах шуршат зверьки. Воображаю, что думали лисы: «И куда эта старуха собралась?» – да я и сама думала о том же. Было холодно, но я надела кардиган от «Маркс и Спенсер» – идеальный для таких дел. Как раз вчера доставили несколько покупок. Я об этом не упоминала, потому что невозможно записать все. К примеру, вчера я поставила размораживаться лазанью и начисто о ней забыла. А вы об этом только сейчас узнали.

Мне открыли нижнюю дверь. На лестнице у меня, честно говоря, сердце бешено колотилось – ведь неизвестно, что там ждет. Я толкнула дверь и увидела бедняжку Поппи – она сидела в кресле и дрожала. Напротив нее, тоже в кресле, сидела Элизабет, но она не дрожала. Другой мебели не было. Здесь прятался Дуглас – это я угадала.

– Поставь чайник, Джойс, – попросила Элизабет. – У Поппи шок.

Произнесла она это начальственным тоном, но я поняла, что не нарочно – она просто старалась держаться профессионально.

Видели бы вы, кстати, эту кухню: две кружки, две тарелки, два стакана, две миски, остатки хлопьев для завтрака, немного белого хлеба, в холодильнике – чуток тофу и миндального молока. В одном из шкафов нашлись чай и кофе, так что я сунулась в комнату, прервав разговор Элизабет с Поппи, и спросила девушку, пьет ли она с молоком и сахаром, а она сказала, что не откажется от чая с кардамоном и личи, и я покивала, будто это обычное дело, – хотя в наши дни, как я понимаю, так оно и есть, – и шмыгнула обратно в кухню. Боже мой, ну и длинное же предложение выписалось! В книге мне посоветовали бы где-нибудь поставить точку. После «личи»?

Я налила и вскипятила чайник, торопясь вернуться в комнату и узнать, что стряслось. Если это квартира Дугласа, то где же он сам? Я залила кипятком чайный пакетик – он был сшит из серой ткани, но мало ли кому что нравится – и задумалась, положено ли оставлять его в чашке или нужно подождать и вытащить? В первом случае я могла бы побыстрее вернуться к Элизабет и Поппи, но вдруг так не делают? Джоанна, как все дочери, наверняка знает. Но тут я услышала, как в туалете сливают воду, и, к черту этикет, оставила пакетик в чашке и вышла в гостиную.

Я сразу догадалась, что это Дуглас. Ошибиться невозможно. Очень хорош собой, на мой вкус. В мгновение я поняла, почему Элизабет за него вышла и почему развелась. Хотя, бьюсь об заклад, брак, насколько его хватило, не был скучным.

Он тут же бросился ко мне: «О, вы, должно быть, Джойс, я столько о вас слышал!»

И, честное слово, я чуть не сделала книксен, но тут приметила, как Элизабет закатила глаза. Поэтому ответила: «А вы, должно быть, Дуглас», и он сказал: «Наверное, и вы обо мне слышали», а я ему: «Вообще-то нет» и увидела, что Элизабет это понравилось.

Я попросила разрешения зайти в спальню, найти себе стул, но Элизабет предложила поискать в комнате Поппи, потому что у Дугласа на полу труп.

Ну вот, это уже интересно.

Я вынесла из комнаты Поппи стул с жесткой спинкой, и Элизабет позволила Дугласу рассказывать.

Он прятался в платяном шкафу – это не трусость, их так учили, – и какой-то тип целился ему в голову. Эту часть истории он немножко затянул, порассуждав о смерти и о взглядах на нее, о моральном долге и о достойно прожитой жизни. Жаль, что там не было Рона, тот велел бы ему заткнуть фонтан, ну а я что – я вежливо слушала. В двух словах: Дуглас уже приготовился к встрече с создателем, но когда таинственный незнакомец коснулся спускового крючка, голова у того парня разлетелась вдребезги, и в комнате возникла Поппи – быстрая, как кавалерия, и с пистолетом, вся такая крутая.

Крутая – по словам Дугласа, но на вид ничего крутого в ней не было: она все еще дрожала и молчала, обхватив чашку обеими руками. О пакетике она ничего не сказала, так что, наверное, все в порядке. Правда, в таком состоянии она вряд ли заметила его, а потому это негодная проверка.

Я подошла, присела на подлокотник ее кресла и обняла Поппи, а она уткнулась лбом в мое плечо и стала тихонько всхлипывать. Думаю, ни Дуглас, ни Элизабет ее не обняли, и тут я догадалась, зачем Элизабет позвала меня. Рон справился бы не хуже, но ручаюсь, Элизабет еще не готова знакомить Рона с Дугласом. Дуглас для Рона – самая подходящая добыча.

Я сказала Поппи, что она очень храбрая, а Элизабет добавила, что к тому же стреляет классно, и Дуглас все это подтвердил. Но Поппи не слушала, а лишь тихонько плакала.

Элизабет, как умела, старалась утешить ее, объясняла, что убивать человека тяжело, но иногда работа того требует, и тут Поппи наконец заговорила: «Мне такая работа не нужна», и в этом я с ней согласна. Наверняка увлекательно учиться этому делу и круто уметь подобраться к противнику так, чтобы тебя не заметили, но с четырех шагов прострелить человеку голову – это уже задача не для всякого. Я на такое не гожусь, и Поппи тоже. Хотя мне, может, и подошло бы? Пока не попробуешь, не узнаешь, верно? К примеру, я никогда не думала, что мне понравится темный шоколад.

Я спросила, что было дальше, вызвали ли полицию, и Элизабет сказала: «В некотором роде». Я надеялась повидать Криса и Донну, но, похоже, в таких случаях – когда речь идет о безопасности государства и тому подобном – все делается иначе. Так что Элизабет, Дуглас и Поппи дожидались каких-то шпионов из Лондона, чтобы те все взяли в свои руки. Очень жаль, потому что Донна пришла бы в восторг от этой сцены.

Элизабет спросила, не хочу ли я взглянуть на тело, и мне действительно хотелось, но я чувствовала, что должна обнимать Поппи, а потому ответила: «Мне очень интересно, но спасибо, не надо».

Ждать пришлось всего минут двадцать, потом загудел домофон, и появились мужчина и женщина. Сью и Лэнс. Элизабет сказала, они из МИ-5. Главная из них – Сью.

Выглядели оба по-деловому. Сью сильно напомнила мне Элизабет. Манерами. Ей, должно быть, под шестьдесят, и я могла бы назвать ее хорошенькой, не будь она такой сердитой. Я понимаю, это не важно, хорошенькая она или нет, но просто чтобы вы представляли. Волосы красивого каштанового оттенка. Окрашенные, но очень искусно. Я все пыталась поддержать разговор, правда, ничего не добилась.

Даже Элизабет держалась с ней уважительно, так что я взяла с нее пример. Однако от предложенной мной чашечки чаю они отказались. Прошествовали мимо, оставив меня стоять в дверях кухни. Это не грубость, они просто думали о деле. Сью была полностью в курсе всего и велела Дугласу с Поппи собрать, что им нужно. Она с обоими разговаривала сурово, особенно с Дугласом. Под конец мне стало его очень жалко.

Лэнс занимался трупом. Фотографировал его и тому подобное. Таких, как он, можно увидеть по телевизору в программе «Сделай сам». Крепкий мужчина с «золотыми руками», но не звезда. Просто что-то пилит на заднем плане. Я попросила разрешения посмотреть его камеру, потому что подумываю купить похожую Джоанне на Рождество. Он обещал показать, когда закончит, но так и не показал.

Сью предупредила Элизабет, что им надо будет с ней побеседовать, и та ответила: «Да, естественно», но держалась тише мыши – не из страха, а просто стараясь не нарваться на неприятности. Один раз Сью оглянулась на меня и спросила: «А это Джойс?» И велела Элизабет позаботиться о том, чтобы я никому не рассказывала о стрельбе и прочем. Я заверила: «Сью, на меня можете положиться», но она в мою сторону даже не взглянула, ожидая ответа от Элизабет. Элизабет пообещала, что я ни одной душе не проговорюсь, и Сью кивнула, но вряд ли поверила. Честно говоря, мне кажется, ее беспокоили проблемы поважнее, чем я.